– Не понимаю, что эти преподаватели в
тебе находят! С какой это радости ты ходишь у них в любимчиках, Гроттерша? Ни
одного же мяча не забила в последнем матче, а раньше тебе змеиный смычок
помогал – это все знают... Может, ты на нас на всех ябедничаешь, а? –
продолжала она.
Гробынины прилипалы заржали. Пока Ванька
Валялкин и Баб-Ягун готовились дать отпор, – хотя схватка была бы явно
неравной, – Склепова двинулась вперед и, будто случайно, толкнула Таню
плечом.
Струны контрабаса загудели и – Гробыня
завизжала, размазывая по лицу липкую жижу. Ну, в общем-то, если посмотреть на
все с философской точки зрения, воткнуться головой в наполненный до краев ковш
с киселем не так уж и неприятно. Опять же кисель был свежий, вкусный и все
такое в этом духе... Однако Склеповой все равно почему-то не понравилось. Живут
же на свете такие девушки, которым ничем не угодишь, хоть ты тресни!
* * *
Когда все уже направлялись на занятия, в Зал
Двух Стихий вбежал Сарданапал. Его развязавшиеся усы – правый зеленый и левый
желтый – задиристо щелкали по стеклам очков.
– Скорее! Все ученики остаются в
Тибидохсе, а преподаватели со мной! Где Медузия? Где Тарарах? – крикнул
он.
– Что случилось? – забеспокоилась
Рита Шито-Крыто.
– Водяные и лешаки опять сражаются за
руины! – машинально ответил Сарданапал, даже не заметив, что отвечает не
тому, кому нужно. Риту Шито-Крыто вечно принимали за кого-нибудь другого.
Такова уж была её магическая способность.
Вскоре все преподаватели умчались куда-то, в
качестве тяжелой артиллерии захватив с собой Усыню, Горыню и Дубыню. Ученики,
умирая от любопытства, бросились следом, но циклопу на воротах дан был строгий
наказ никого не выпускать. Громыхая цепью, Пельменник перегородил решеткой
подъемный мост и, поигрывая секирой, встал рядом с колесом.
Гуня Гломов, Демьян Горьянов, Семь-Пень-Дыр и
Кузя Тузиков стали его дразнить, но циклоп только снисходительно посмеивался.
Стремясь довести его до белого каления, шалуны не забывали следить, не начнет
ли глаз циклопа вращаться в орбите или закатываться. Это означало, что нужно
срочно уносить ноги – сглазы Пельменника не могла снять даже Зубодериха.
Баб-Ягун дернул Таню за руку.
– Я знаю, откуда мы сможем все увидеть!
Пошли! Только тихо, чтобы всякие горьяновы не увязались! – зашептал он,
незаметно пятясь.
– А что это за руины, о которых говорил
Сарданапал? Откуда они вообще взялись? Тибидохс же отстроили! – спросила
Таня.
Ягун с насмешкой посмотрел на нее.
– При чем тут Тибидохс? Можно подумать,
на Буяне, кроме Тибидохса, ничего нет!
– Но где?
– Ну и надоела же ты мне со своими
вопросами! Можно подумать, что твоя фамилия Зануддинова... Потом поймешь,
бежим! – нетерпеливо мерцая ушами, перебил её Ягун.
Они обежали по внутреннему дворику Башню
Привидений и оказались на тесной, заросшей боярышником площадке между глухой
стеной и башней.
Вскарабкавшись на плечи Ваньке, обвинявшему
его в намерении отдавить ему голову, Ягун скользнул в небольшую нишу и втянул
за собой приятелей. Они оказались на узкой лестнице, покрытой красным ковром.
Изредка ковер вздрагивал и вздувался пузырем – под ним буянил сонный
полтергейст Михеич.
Где-то внизу, в подвалах, репетировал сводный
хор привидений, исполнявший «Калинку-малинку». Хор звучал неплохо, но ему явно
мешал козлиный дискант поручика Ржевского. Безбашенный призрак пел не только
мимо нот, но и вообще, кажется, совсем другую песню.
– Эй, где вы там, сони? Тоже в хор решили
записаться? – нетерпеливо крикнул Ягун, свешивая голову уже со следующей
площадки.
Таня, озираясь, поднималась и никак не могла
избавиться от чувства, что когда-то она уже была здесь. Это чувство только
усилилось, когда на пути им попались два черных надгробия. Заметив приятелей,
надгробия встрепенулись.
«Таня Гроттер. Наконец-то! Дядя
Герман», – написало правое надгробие.
«Баб-Ягун и Ванька Валялкин. Браткам от
скорбящего Гломова», – насмешливо запрыгали готические буквы на соседнем.
Не удержавшись, Таня запустила в надгробия
дрыгусом и тотчас пожалела об этом.
«Таньке Валялкиной. От внуков и
правнуков», – сердито высветило правое надгробие.
«Таньке Ягуновой, дурацкой сиротке. От
лопухоидного домоуправления», – заспорило левое.
«Вот свинство! Напрасно я с ними связалась.
Хорошо, что ни Ванька, ни Ягун ничего не заметили», – подумала Таня и
поспешно юркнула вверх по лестнице. Вскоре они уже стояли на узком обзорном
балкончике, выступающий козырек которого нависал точно над рвом.
Таня сообразила, что никогда раньше не бывала
в той части острова Буяна и совсем её не знает. Окна её комнаты в Большой Башне
выходили во внутренний двор и на игровые лужайки. Драконбольное поле "тоже
было с другой стороны.
– А вон и руины... Куда смотришь-то?..
Правее... Во-он, куда Усыня с Горыней бегут! – махнул рукой Баб-Ягун.
Приглядевшись, Таня увидела, что ров переходит
в заболотившееся, до безобразия заросшее колкой щетиной камыша русло речушки, а
та, в свою очередь, смыкается с озером. На берегу, наполовину плескаясь в воде,
наполовину догнивая на суше, раскинулись развалины, угрюмо таращившиеся на
Тибидохс слепыми провалами окон.
Теперь у развалин кипела самая настоящая
битва. Прозрачные, упругие водяные, чем-то похожие на набитые тиной бурдюки,
налетали на скрипучих, неповоротливых леших. На стороне водяных выступала и
ударная бригада русалок, из которых больше всех буянила знаменитая избранница
Поклепа. Она вопила, опрокидывала леших мощными ударами хвоста и забрасывала их
тухлой рыбой, которую ей услужливо подносил какой-то позеленевший дряхлый
рясочник.
– Никак развалины не поделят. Одна
половина в воде – значит, водяных царство. А лешакам обидно, вторая-то половина
к лесу примыкает. Года не проходит, чтобы они из-за этих развалин не сцепились,
Потом помирятся, некоторое время в мире поживут и снова идут друг другу носы
сворачивать. Нежить, одним словом, чего с неё возьмешь... – пояснил Ягун.
Преподаватели Тибидохса пытались разнять
дерущихся, но результат пока выходил самый плачевный.
Медузия, вынужденная отступать, отстреливалась
искрами от леших. Профессор Клопп уже висел головой вниз на ближайшем дереве и
тоненьким голосом пищал угрозы:
– Ви не зналь, с кем связалься! Я
измельчиль вас в мелкий окрошка!.. Ай, я боюсь высота!
