– Бывают типчики, которым по жизни не
мешает проспаться! – хмыкнул Ржевский. – А теперь тихо! Не произноси
никаких имен! Я тут инкогнито! Если Безглазый Ужас узнает, что я тут был, то
все – секир-башка! У меня и так – хе-хе! – в спине двенадцать ножей и один
кинжальчик! Еще девятка – и будет перебор, как говорил мой друг корнет Свинцов.
– Почему? С каких это пор тебе нельзя
бродить везде, где тебе вздумается? – поинтересовалась Таня.
– Бродить я могу где угодно, хоть днем,
хоть ночью. Просто хочу, чтоб никто не узнал, что я у тебя был. Уверен, Гробыня
никому не разболтает. После Пундуса храпундуса редко удается вспомнить
обстоятельства, при которых ты отрубился... – заржал поручик и обрушился с
потолка на пол.
Врезавшись в коврик, он утратил форму,
зарябил, но быстро восстановился. Разве только борода утратилась и голова
немного сплюснулась, что, впрочем, мало сказалось на её мыслительных
способностях.
– Брр! Ходы какие-то для нежити! Терпеть
ненавижу сырость! Вроде как свою могилу навещаешь... Гадко там, а я личность
сложная и деликатная! – поежился поручик, протекая между Черными Шторами.
Шторы хищно зашевелились, но, разобрав, с кем
имеют дело, сразу опали, К призракам они относились равнодушно. Привидений
нельзя напутать, опутав их с головой. Кроме того, у них нельзя подглядеть сны,
которые потом, летая, можно показывать всему Тибидохсу.
Таня наклонилась и подняла перстень, выпавший
у поручика, когда он любознательно протаранил макушкой пол.
– Где ты его раздобыл? –
поинтересовалась она.
– А-а, этот! У Гуго Хитрого одолжил...
Гуго-то можно доверять, В конце концов, он тоже призрак, хотя и предпочитает
жить в своей книжке и никуда из неё не высовываться, – сообщил Ржевский.
– С чего это Гуго дал тебе перстень? Он
же жадный, – усомнилась Таня.
Она отлично помнила неунывающего жуликоватого
автора «Проделок белых магов», с которым они пробирались ночью на Исчезающий
Этаж.
Поручик Ржевский деликатно потупился. Он был
сама скромность.
– Э-эээ... Видишь ли, в чем тут дело...
Гуго нечаянно потерял свой напудренный парик и очень переживал. Даже назначил
награду тому, кто его найдет...
– И тут, конечно, появился ты? –
спросила Таня, Ржевский залоснился от удовольствия.
– Спереть паричок было совсем не так
просто, как ты думаешь. Мне пришлось немало потрудиться! – похвастал
он, – И, как считаешь, зачем я это все затеял? Мне ужасно хотелось
разболтать тебе одну тайну.
– Какую ещё тайну?
– Страшную, роковую тайну! Тайну, рядом с
которой Исчезающий Этаж и даже Жуткие Ворота – так, пустячок... Что, интересно?
Для большей загадочности поручик округлил
глаза. Впрочем, «округлил» мягко сказано. Никто не просил его глаза вылезать из
орбит и надуваться шарами. У привидений свое представление о юморе.
Таня выжидала. Она не слишком верила в
существование роковой тайны. Поручик Ржевский вполне! мог соврать и дорого за
это не взять. Правда, порой ему удавалось разнюхать что-то действительно
стоящее.
Ржевский подозрительно прислушался. Затем,
продолжая стоять у окна, вытянул шею на пару метров – такой телескопической
шее-удочке позавидовал бы любой жираф – и горячо зашептал Тане на ухо:
– Представляешь, эти олухи считают, что
больше никто не знает про каморку Древнира и про шкатулку. Но я-то был рядом! Я
все видел! Поклеп даже запустил в меня дрыгусом, а потом наложил заклятие
немоты! Но я помчался к Гуго, и тот нашел способ снять заклятие. А заодно
одолжил перстень! Правда, на это он расщедрился после того, как у него
потерялся паричок...
Призрак пристально уставился на Таню,
проверяя, насколько ему удалось её заинтриговать. Таня заставила себя зевнуть.
Она знала, что стоит ей проявить любопытство, как вредный Ржевский начнет,
дразня её, цедить новости по каплям.
– Помнишь ту ужасную грозу? Молнии все
время били в Большую Башню? – обиженно продолжал призрак, так и не
дождавшись никакого вопроса. – Под утро Поклеп, Медузия и Сарданапал
решили проверить, почему она бьет именно в это место и ни в какое другое. Они
взяли факелы и поднялись по лестнице на чердак. Они надеялись, что их никто не
заметит, но я случайно оказался рядом...
– Случайно? – усомнилась Таня.
Поручик самодовольно зарделся.
– Я как раз прятался на лестнице. Думал,
может, кого-нибудь напугаю, а тут вдруг шаги и появляется вся козырная масть
Тибидохса – туз, король, дама... Ну, понимаешь, глупо было бы не добавить к
этой масти вальта. Я стал невидимым и поплыл за ними. Они поднялись на чердак,
потом выбрались по карнизу наружу – там довольно широкий карниз – и стали
осматриваться. А потом Поклеп вдруг как завопит:
«Смотрите, тут трещина!» Сарданапал с Поклепом
расширили её каким-то Заклинанием и протиснулись внутрь, А потом и Медузия за
ними...
– И ты?
Ржевский снисходительно уставился на нее.
– Смеяться изволите, барышня? Я был там
даже раньше, все-таки я не хухры-мухры, а привидение! Ну и местечко! Тесная
маленькая каморка, настоящая дыра! По углам паутина. Но для тайника самое
подходящее место. К тому же Древнир явно намудрил с пятым измерением,
Сарданапал, тот вообще сказал:
«Странная комната! Клянусь своей бородой,
изнутри она есть, а снаружи её нет!» Пока они с Медузией рассуждали, зачем Древниру
все это понадобилось, Поклеп заметил на полу шкатулку. Он наклонился, чтобы её
взять, и – шарах! бабах! – его впечатало в стену! Ну зрелище!!! Поклепа –
и в стену! С размаху, как какую-то дохлую жабу! Он со злости выпустил в
шкатулку несколько боевых искр – но той хоть бы хны, даже не обуглилась!
Представляешь? Я прям млею! Такая мощная боевая магия – и ничегошеньки.
Описывая эту сцену, призрак восторженно
хрюкнул.
– А потом за дело взялся
Сарданапал, – продолжал он, – Он присел возле шкатулки и как ни в чем
не бывало взял её в руки. «Видишь, в чем дело, Поклеп, – сказал он. –
Тут стояла очень интересная защита – эту шкатулку мог взять в руки только белый
маг. Такую защиту умел накладывать лишь Древнир».
– Но Поклеп-то теперь белый! –
воскликнула Таня.
– Теперь белый, но изначально был темный,
а уже потом в светлые подался... Во всяком случае, шкатулка его за белого никак
не принимала. Поклеп, разумеется, чуть не лопнул от злости, да только что тут
возразишь? Магия Древнира есть магия Древнира.
– А что было в шкатулке?
