А ещё секунду спустя в руках у Поклепа сам
собой возник небольшой глиняный сосуд, покрытый древними письменами. Вид у
сосуда был такой, будто ему долго пришлось провести в земле или, по меньшей
мере, в сырости. На горлышке кувшина красовался! ярлычок: «Хранилище духов
Тибидохса. Дату заточения см. на пломбе. Спирт 22%. Сахар 160 г/дм5
Потусторонние примеси не более 4, 2%. Срок годности не ограничен».
– Как интересно! Скажите, а какая дата
заточения? – немедленно оживился «хочувсезнайка» Шурасик.
Поклеп Поклепыч неохотно взглянул на пломбу.
– А-а, ерунда... Всего лишь первое
тысячелетие до нашей эры, – буркнул он и медленно занес сосуд над головой.
Сообразив, что сейчас произойдет, Дуся
Пупсикова пронзительно взвизгнула и попыталась превратиться в пряник. Шурасик
стал быстро заползать под парту, продолжая строчить что-то в тетрадке. Кузя
Тузиков... впрочем, говорят, некоторые дистрофики из лопухоидов прячутся за
удочкой... что же удивительного, что потомственный маг Тузиков (его отец,
кстати, выловил и оживил небезызвестную собачку Муму!) ухитрился исчезнуть за
своим реактивным веником? Этот веник он повсюду таскал с собой и даже, по
слухам, ночью клал его под одеяло.
– Убивают! Кто-нибудь, поставьте мне
памятник! – выглядывая из-под стула, голосила Склепова.
– Что за фокусы, второй класс? –
рявкнул завуч. – К чему эти дешевые эмоции? Разумеется, это не самый
сильный и не самый опасный дух из существующих. Все-таки первое занятие.
Правда, никто толком не знает, что у этих духов на уме. Не исключаю, что,
освободившись, он решит в кого-нибудь вселиться, прогнав хозяина, так что
следуйте своим записям...
Поклеп улыбнулся в явном предвкушении: видно,
сообразил, что толковых записей ни у кого быть не может: все повыцветало.
– Так-то вот, дорогие мои... Мало ли что
взбредет в голову духу, который несколько тысяч лет был в заточении? Не правда
ли, Ягунчик? – добавил завуч совсем уж вкрадчивым и подозрительно ласковым
голосом.
Баб-Ягун ничего не ответил. Таня услышала, как
под партой у него застучали коленки.
Тем временем, насладившись всеобщим ужасом,
Поклеп разжал руки. Глиняный сосуд ударился о каменный пол и разлетелся
вдребезги. Таинственные знаки на черепках растаяли. Что-то незримое и
одновременно осязаемое появилось в воздухе. Класс в мгновение ока наполнился
тысячью голосов, Голоса звучали повсюду – громкие, раздраженные, на сотнях
разных языков. Тут были и плач, и крики, и истеричный хохот.
Ягун вцепился в парту. Его талисманы
оглушительно трескались, реагируя на присутствие потусторонней силы. Казалось,
будто в карманах у него взрываются петарды. После каждого взрыва внук Ягге
подскакивал на стуле и безуспешно пытался сорвать куртку, но не успевал, потому
что у него уже лопался следующий талисман.
Поклеп Поклепыч злорадно ухмылялся, наблюдая
за его отчаянными попытками:
– Запоминайте, второй класс! Вот вам
наглядный пример хронического головотяпства! Определенные типы защитных
талисманов не столько спасают от духов, сколько притягивают их. К тому же магия
одного талисмана часто перечеркивает магию остальных...
БАХ! Ягун подскочил к потолку.
– А вот что бывает с теми, кто слишком уж
перестраховался. Вы не хотите поделиться с классом своими ощущениями, господин
внучек? Не правда ли, они неподражаемы? – рассуждал Поклеп.
Но Баб-Ягун ни с кем не желал делиться
ощущениями. Он торопливо сдирал свою взрывающуюся, дымящуюся куртку.
Голоса завывали. Факелы плевались искрами.
Некоторые чадили и гасли, исходя завистливыми струйками дыма. Казалось, что-то
невидимое плывет вдоль стены, неуклонно приближаясь к Ягуну. Шурасик, сидя под
партой, как в окопе, поспешно бормотал заклинания, однако ему явно не хватало
уверенности, Искры, выскакивающие из его кольца, были совсем слабыми.
Наконец Ягуну удалось справиться с «молнией»,
Приспустив на плечах куртку, он поспешно выхватил что-то из внутреннего кармана
и вскинул над головой.
– Ой, мамочка моя бабуся! Вот тебе!
Получай! – крикнул он.
Тане почудилось, что это осколок черного
зеркала, Сотни теней рванулись к нему, словно их притягивала неведомая сила. А
потом Ягуна будто толкнуло в грудь порывом ветра. Он отступил на полшага, но устоял.
На миг в зеркале отразилось нечто расплывчатое, мерзкое, безликое – отразилось,
взревело и отступило...
– Ы-0-О-О-У! – страшный, все
возрастающий рев наполнил класс. Брызнули стекла, Чудилось, барабанные
перепонки вот-вот лопнут.
– Паранойус крышус срывание! Маразматут
кульминационит! – тонким, сдавленным голосом крикнул кто-то.
Таня повернулась на крик и едва узнала
сурового завуча. Поклеп Поклепыча словно подменили. Кри-венькая ехидная усмешка
исчезла с его лица, будто стертая мокрой тряпкой. Теперь лицо его было
перекошено от ужаса. Поклеп ещё раз выкрикнул заклинания.
Его перстень полыхнул спаренными красными
искрами, но почти сразу, расплавившись, стек с пальца. Завуч взвыл от боли.
А в классе уже бушевала настоящая буря. Парты
тряслись и дрожали, точно подвергшиеся внезапной атаке полтергейстов. Тетради
раздирало в клочья и пургой осыпало учеников. Поклеп, оставшийся без кольца,
ничего не предпринимал. Он лишь дул на палец и злобно полыхал глазками.
Дверь сорвало с петель. Что-то неосязаемое, яростное,
могучее пронеслось по коридору и затихло, замерло, раздробившись в лабиринтах
Тибидохса.
Опомнившийся Поклеп Поклепыч подскочил к
Баб-Ягуну и, выхватив у него зеркало, разбил его вдребезги. Потом, похрустывая
артритными коленками, принялся приплясывать на осколках.
– Ты соображаешь, что натворил, а?
Зомбировать тебя мало, а! Скажи спасибо, что у меня нет кольца! Я превратил бы
тебя на двадцать лет в дождевого червя! Нет, вы это видели, а? –
взвизгивал он, топча битое стекло.
– Но почему? Что я такого
натворил? – прошептал Баб-Ягун.
Он стоял растерянный и зеленый, не понимая,
что происходит.
– Нет, вы слышали: «Что я натворил!» Я
тебе объясню! Этот дух был не опасен, но твое идиотское стекло все испортило! И
не смей говорить, что не знал! Дух, увидевший себя в зеркале, становится
сильнее в сотни раз, – брызжа слюной, заорал завуч.
– Но я... прочитал, что черное зеркало
усмиряет духов... – попытался возразить Ягун.
