– Я сдурел? Я? Да как ты можешь работать
после того, как с нами так поступили?.. Нет, ты подумай: её даже не
предупредили! Девчонка не расплатилась с нами как положено!.. Не дала ни трех
прутьев от веника, ни даже нитки от скатерти-самобранки! – возмущенно
пропищал кто-то.
Заинтересовавшись, Таня приблизила глаз к
замочной скважине. Гробыня назвала бы это «запуститъ глазенапа». В скважину она
увидела тесную комнатку с несколькими верстаками. На стенах, на полках, на полу
и вообще везде, где возможно, лежали и висели инструменты – зубила, пилы разных
размеров, ручные дрели, плоскогубцы, гаечные ключи лобзики и напильники.
У крайнего верстака ссорились двое домовых. С
одного из них – красноносого, задиристого, с растрепанной, будто выщипанной
бородой – даже слетела шапка.
– Ничего, ей же хуже! Пускай все идет как
идет! Мы-то никому не сказали, что веревка почти что лопнула, – хихикнул
он.
– Ну и злой же ты, Ошурка! Ты же сам её
подшивал! Два вечера старался! – примирительно сказал другой домовой.
– Подшивал – да, но это уже совсем не то,
что вначале... К тому же я использовал дратву для сапогов-скороходов, а это
совсем не то, что нитки для волшебных веревок...
Красноносый Ошурка достал кисет с махоркой и
примирительно протянул приятелю. Домовые закурили.
– Тут вчерасъ лешак заглядывал... Болтал,
огонь теперь каждую ночь вспыхивает и горит до рассвета... Ихние, лесные, туда
уж и близко не суются. Водяные тоже из пруда носа не кажут... Раньше
задирались, горло драли, а теперь тихо сидят. А тут ещё несуразица всякая
началась. Вон, глянь, как керосинка горит? Разве она раньше так полыхала? А в
кузне что? Гвоздя нельзя толкового выковать. Только прут раскалишь, как он уже
раз – остыл, – сказал Ошурка.
– Магам-то пока не говорили?
– Не-а, наши им никогда ничего не скажут.
Маги от нас нос воротят. Мы для них нежить, а кем бы они были без нас?
Лопухоидами!
– А Тибидохс им кто строил? Сами они
небось даже замка никогда не врезали... – поддержал его приятель.
Больше домовые ни о чем не говорили.
Перекурив, они вновь взялись за рубанки. По доскам улитками поползли душистые
завитки стружки. Стараясь не привлечь к себе внимания, Таня осторожно выбралась
из тесного коридора и вскоре вновь была у лестницы.
«Ну и свинья же я неблагодарная! Я ведь правда
им ничего не дала. Даже спасибо не сказала!» – подумала она.
Послышалось деликатное покашливание, и перед
ней возникла Недолеченная Дама. За её плечом маячил Ржевский.
– Знаешь, что там за шум был? Атланты
устроили одному своему темную, Не хотел держать потолок. Исхитрился так, что
вся тяжесть падала на соседей. Вот они его и поучили, – хмыкнул поручик.
Происходящее привело призрака в хорошее
расположение духа, и он стал рассказывать какую-то запутанную историю о
карточном шулере. Якобы шулер плохо пометил колоду, был заподозрен, и за ним
долго гонялись, чтобы приложить бронзовым подсвечником. В результате
подсвечником так и не приложили, но засветили по уху гипсовым бюстиком Овидия.
Внезапно Таня осознала, что история имеет явно автобиографические подробности.
Хотя поручик и повествовал о шулере в третьем лице, он то и дело сбивался на
"я" и начинал жаловаться на превратности судьбы.
– Ну так что? Мы идем или мне тоже
погоняться за тобой с подсвечником? – нетерпеливо спросила Таня.
Ржевский обиженно повернулся к ней своей
утыканной ножами спиной и горделивым лебедем поплыл над лестнице".
Четверть часа спустя они были уже на чердаке. Ноги у Тани гудели от множества
высоких ступеней. В глазах продолжали мелькать огни сотен факелов.
Чердак Большой Башни был довольно живописен.
Полукруглый, с деревянными лесами, поднимавшимися вдоль стен до самой крыши,
лежавшей на дубовых опорах. Окна-бойницы выходили на широкий карниз,
опоясывавший Башню.
Недолеченная Дама немедленно заныла, что
ужасно боится высоты.
– Вот увидите, я разобьюсь! Разобьюсь
вдребезги! У меня кошмарное предчувствие! – причитала она.
– Да, но ты же... э-э... того... –
осторожно начала Таня.
– Точно, я уже умерла, на что ты сумела
намекнуть с такой умиляющей чуткостью. Однако нечего мне об этом постоянно
напоминать! Какая дикая, шокирующая бестактность! – рассердилась Дама, с
атакующим укором поправляя шляпку с завядшими розочками.
Таня покраснела, Она поняла, что ляпнула нечто
совсем несуразное, в духе Баб-Ягуна. От неловкости её спас поручик Ржевский,
который был уже на карнизе и размахивал руками, приглашая следовать за собой.
Девочка осторожно протиснулась через бойницу и заглянула вниз. Землю сейчас
было не видно: все утопало в тумане. Даже луна казалась отсюда желтым пятном
яичницы, расплывшимся на шкворчащей сковороде.
Лопатками прижимаясь к холодным камням Башни,
Таня стала пробираться по узкому карнизу.
«Интересно, Ойойойс гимякис брякис сработает,
если я шлепнусь с такой высоты?» – размышляла Таня, собираясь с духом, чтобы
выйти на открытую площадку, где яростно гудел ветер.
Шаг. Ветер толкнул её в плечо и попытался
сорвать с карниза.
«Нет, вопрос, конечно, интересный, но лучше я
не буду пока на него отвечать», – подумала Таня и сделала ещё шаг.
Девочка сама себе не поверила, когда пальцы её
наконец вцепились в край выбитой молниями трещины, из которой уже нетерпеливо
выглядывал поручик Ржевский.
– А шкатулочка-то здесь! А вот то самое
место, где меня дрыгусом шуганули! – радостно сообщил он, зависая над
одним из камней. В следующий миг его с громким чавканьем втянуло в плиты,
словно кто-то на миг включил магический пылесос.
– Его убили! Еще один заговор против нас,
беспомощных привидений! – потрясая бледными кулаками, возопила
Недолеченная Дама.
Внезапно она осеклась и замерцала. Сквозь
стену, фосфоресцируя, протиснулся только что исчезнувший призрак.
– Извиняюсь! Кто бы мог предположить, что
здесь поставят ещё одно заклинание? Без мерзкого коварства мерзейшего мерзавца
и подлого подлеца Поклепа здесь точно не обошлось! – заявил он.
Продолжая стоять у трещины, Таня огляделась.
Красноватых и зеленоватых потрескивающих завес, обычно сопровождавших любое
защитное заклинание, как будто не было заметно. Не слишком доверяя себе, она
выпустила зеленую сигнальную искру, но та пролетела всю каморку, ни разу не
мигнув и не изменив цвета. Значит, других заклинаний, кроме того, на которое
нарвался Ржевский, и правда не было.
