– Привет, родная! Вернулась? Мы с Гунькой
жутко переволновались, когда ты упала!.. Представляю, какой был бы облом, если
б очень темные не выиграли у темных!.. Не возражаешь, если я ещё посплю? –
Гробыня снова зевнула и зарылась щекой в подушку.
– О нет! Только не говорите мне, что
Гробыня моя лучшая подруга! Спятить можно! – простонала Таня.
Это была последняя капля. Ванна терпения
переполнилась и залила соседей. Толчком ноги Таня зафутболила под кровать
возмущенно заскрипевший футляр, выскочила из комнаты и решительно направилась в
библиотеку.
«Надо, наконец, понять, кто из нас спятил! Или
я, или весь остальной мир! Ягге сказала, что все началось десять лет назад.
Просмотрю подшивку магзет за последние одиннадцать, лет!» – решила Таня.
* * *
Джинн Абдулла никогда не спал и никогда не ел.
От этих вредных привычек он был абсолютно свободен. Зато Абдулла в полной мере
страдал от третьей, не менее пагубной привычки: день и ночь, в любое свободное
время он строчил длинным пером из хвоста гарпии, то и дело обмакивая его в
ядовитую слюну подземного пса Цербера.
Фундаментальный труд, на который древний джинн
расходовал все свои старческие силы, был озаглавлен очень просто и
непритязательно – «Поэма тысячи проклятий». Поэма эта, как следовало уже из её
названия, состояла из тысячи самых роковых, самых убийственных стихотворных
проклятий, которые могло породить только иезуитское воображение древнего
джинна.
Увязая в поэтической трясине, составленной из
имен древних духов и черномагических реминисценций, Абдулла порой так
увлекался, что не замечал даже того, что происходило у него перед носом. Тот,
кому посчастливилось попасть в библиотеку в такой час, мог сколько угодно
бродить между стеллажами и брать книги даже из закрытого доступа. Невозможно
было только вынести их: на дверях стояли слишком мощные опознающие заклинания.
Но опять же такое благословенное время наступало лишь тогда, когда Абдулла
бывал укушен своей злоречивой музой, у которой вместо языка было осиное жало.
Но, увы, в этот раз Тане не повезло. Муза
джинна Абдуллы явно зудела где-то в другом месте. Стоило девочке, использовав
«Туманус проишыгус», осторожно просочиться сквозь запертую дверь, затрещал
зудильник.
Массивный светильник под потолком вспыхнул. В
тот же миг, появившись неизвестно откуда, перед Таней возник джинн Абдулла. На
его плоском, сотканном точно из тумана лице проявлялся то прищуренный глаз, то
усмехающийся рот. Бородавки отсутствовали вовсе – похоже, их дружная стайка
успела уже уплыть под чалму.
– Ночные гости? – захихикал он,
потирая влажные ладошки. – Разве ты не читала табличку: «Охраняется
аспидами и василисками?» Жаль, я не успел выпустить моих малышей из террариума.
Ну, ничего, так даже лучше. Я немедленно прокляну тебя самым жутким
проклятием!.. Рад сообщить, что ты будешь первой, па кого оно будет наложено.
Правда, тебе придется потерпеть минут пять – мое проклятие очень длинное! Я
начинаю!.. Кстати, я советовал бы наслаждаться его музыкальностью, потому что
после ты, естественно, умрешь... Поехали!
И Абдулла закружился на месте, бормоча:
Эриус финдис крунтас трак демокритус ареопаг
Клио сферус гуртус шмякус каматозус
психотапус...
– Эй-эй! Постойте! – крикнула Таня,
но остановить непризнанного поэта, работавшего в редком жанре кладбищенской
поэмы, было невозможно.
Шипус резус гирькус ребус жиромокрус
ешьбез-хлебус
Тренти-бренти сыротряхус семь пелъменус из
собакус
– увлеченно стонал Абдулла.
«Что же делать? Надо как-то спасаться! Но как?
Убежать? От проклятия не убежишь...» – озабоченно размышляла Таня.
Почему-то ей совсем не было страшно: слишком
уж нелепой была сама ситуация – чокнутый джинн, размахивающий короткими
ручками, и сотни стеллажей с книгами. Не верилось, что здесь может оборваться
её жизнь.
– Склеробус... Тьфу, не то... Как же это?
Ага! Склеротикус маразматикус! – воскликнула она, вспоминая один из уроков
Медузии.
Перстень Феофнла Гроттера выплюнул зеленую
искру, скользнувшую джинну в ухо. Абдулла внезапно осекся и принялся тереть
лоб. Бедный библиотечный джинн! Его, как всегда, погубила протяженность собственных
проклятий. Ни у кого просто не хватало терпения дослушать их до конца.
– Э-э... Так дело не пойдет! На чем я там
остановился? Гундобус стыдобу с вонючкас бульонус? Нет? – растерянно
переспросил он. – Погоди, я сейчас сбегаю за книжкой, из которой использовал
цитату! Кстати, не напомнишь, где она лежит? А, кажется, где-то на полках!
Давай сделаем так! Ты стой здесь, а я пойду найду её и прокляну тебя потом!
Лады? Только, чур, никуда не уходи!
Библиотечный джинн сложился в вопросительный
знак и, идиотски хихикая, потек к стеллажам. Таня проводила его задумчивым
взглядом. Учитывая, что в библиотеке было двести тысяч книг, а Абдулла явно не
помнил уже, где что стоит, поиски грозили затянуться до бесконечности. К тому
же со временем заклинание «Склеротикус маразматикус» только прогрессировало.
Иными словами, примерно через час Абдулла вообще должен был забыть, кого он
собирался проклясть.
Отыскав кипу магзет, Таня начала с самой
старой подшивки одиннадцатилетней давности. Вначале магзеты долго пестрили
ерундовыми заголовками, вроде; «Астрокактус Параноидальный и формула абсолютной
магии», или: «У кого усы длиннее? Усыня и академик Сарданапал», или: «Грызиана
Припятская и Синяя Борода – новая звездная пара. Кому не повезет на этот раз?»
Прикинув, что она не так давно видела и
слышала Грызиану Припятскую по зудильнику, Таня предположила, что на сей раз не
повезло именно Синей Бороде, Невольно улыбнувшись, она взглянула на заголовок
следующей магзеты, и – внезапно буквы запрыгали у неё перед глазами: «Академик Сарданапал
злодейски убивает Леопольда Гроттера и его жену Софью. Младенца берет на
воспитание волшебница Чума-дель-Торт. „Лео Гроттер был моим лучшим
другом“, – утверждает она».
– Этого не может быть! Чушь
какая-то! – пробормотала Таня.
Разорвав магзету, она отшвырнула её, но
следующая же магзета сообщила ей: «Мир спасен от злодея Сарданапала! Талисман
Четырех Стихий у Чумы-дель-Торт».
Буквы в заголовках ехидно прыгали, как на
черных надгробиях, Кажется, магзеты, к которым долго никто не обращался, успели
соскучиться без читателей и теперь поспешно выпаливали все новые гадости:
«Белые маги проходят принудительное лечение от
вируса доброты».
«Новые правила драконбола: без мячей и
драконов».
"Профессор Клопп: «Гадить ближнему – есть
оснофф отличный настроений. Не нагадиль ближнему – прожиль день зря!»
