– Сжечь вас? Десять минут назад я так бы
и поступила, а сейчас раздумала. Уж лучше я вновь вас зомбирую. Только теперь
это будет особое, необратимое зомбирование. Поверьте моему опыту, это в тысячу
раз хуже смерти! Не правда ли, Ягунчик, дорогуша? Почему ты не донес мне сразу,
что что-то тут неладно, а потащился с этой девчонкой к Сарданапалу? Стыдно быть
доносчиком? Ничего, скоро для тебя это будет обычным состоянием. После нового
зомбирования ты будешь сообщать мне все: даже то, что твоя бабушка перед сном
целует тебя в лобик и плачет, потому что у тебя тоже нет мамочки. Интересно,
Ягге хотя бы догадывается, кто помог твоей матери умереть?
– Нет! НЕТ! – крикнул Ягун. – Я
тебя убью! Он кинулся на Чуму, но старуха в упор уставилась на него, и Ягун
застыл. Он не мог пошевелить даже пальцем. Таня видела лишь, что он моргает, а
в глазах у него блестят слезы бессильной ярости.
– Вот так всегда! И за что меня
ненавидят? Подумаешь, оставила бедняжку без мамочки, ерунда какая! –
ухмыльнулась Чума. – А ты, малютка Гроттер? Как поступить с тобой?
Пожалуй, я сотру твою теперешнюю личность, и ты вновь станешь отличницей с
очень темного отделения, отлично играющей в тухлобол И теперь уже никаких
послаблений на червеедение. Темные маги не должны ничем брезговать! Но это
будет чуть позднее. А пока я оставлю вас!.. Мне любопытно посмотреть, что там с
черепахой?
Чума-дель-Торт оглянулась на огненный колодец,
в котором один за другим продолжали исчезать языческие истуканы. Однако поток
их уже редел. Похоже, коридоры Тибидохса постепенно пустели. Лишь в нижней
части лестницы толпилось ещё около дюжины каменных уродов.
Оставаясь с внешней стороны кольца, Чума
склонилась над ним. Вокруг плясало синеватое пламя. Некоторое время Та-Кого-Нет
недоумевающе всматривалась в пустоту. Внезапно она взревела от ярости,
остановив очередного истукана, пытавшегося шагнуть в круг.
– А ну назад! Пропадешь!.. Негодяй
Сарданапал! – крикнула она, нависая над скованным волшебником. – А я
ещё удивлялась, почему мои великаны так долго не могут расшевелить черепаху?
Знаете, что он сделал? Изменил моим истуканам маршрут и отправил их прямиком в
Аид! Ему известно, что оттуда я их уже не вытащу! Ничего, мне хватит и тех,
первых, что уже добрались до черепахи! Они уже на её морде и щекочут ей ноздри!
Внезапно Тибидохс едва заметно дрогнул. С
потолка посыпались мелкие камешки. Чума-дель-Торт торжествующе выпрямилась.
– Чувствуешь, Сарданапал? Черепашка уже
начинает проявлять нетерпение! Должно быть, кто-то из моих малышей догадался
забраться ей в ноздрю или в ухо! Уже скоро! Не пройдет и нескольких часов, как
черепаха шевельнется и сбросит с панциря ленивых слонов, на которых держится
этот спятивший мир!.. Истуканы, не спускать с них глаз, я скоро вернусь! Хочу
наведаться к Жутким Воротам!
Чума-дель-Торт выпустила несколько искр,
закружилась на месте и – исчезла, применив заклинание мгновенного перемещения.
Вокруг пленников столпились оставшиеся истуканы, между ног которых шнырял
невесть откуда взявшийся болотный хмырь Агух.
– Х-хо! Кровь! Скоро прольется кровь!
Х-хо! Все обруш-шится и вас замурует заж-живо! Размаж-жет! – визжал он,
разбрызгивая вонючую слизь.
– И тебя размаж-жет! – передразнила
Таня, Болотный хмырь озадаченно примолк и поочередно потрогал рожки. Когда он
говорил или смеялся, его лысая голова откидывалась, как на шарнире.
– Я неж-жить! Меня не размаж-жет! –
сказал он не особенно уверенно.
– Ты точно это знаешь? – спросила
Таня.
– Точно, – сказал Агух и полез
прятаться под ноги истуканам.
Таня с Ягуном переглянулись. Можно было
попытаться убежать, но у двери, загораживая её своей широченной спиной,
громоздился один из языческих божков, высеченный, казалось, из целой скалы.
Стены Тибидохса продолжали сотрясаться. В
мельчайшие трещины в потолке просачивался песок.
Каменные истуканы оставались неподвижными,
зато Агух с истошными воплями носился по темнице. Где-то внизу, в немыслимой
дали, в самом центре магического мира каменные фигуры шныряли по морде
гигантской черепахи, а та, похоже, начинала терять терпение.
Скованный Сарданапал чуть пошевелился. Ему
удалось обвить бородой кляп и выдернуть его изо рта. Заметив это, болотный
хмырь немедленно кинулся вставлять кляп обратно. Академик скривился от едкой
вони. Его усы, сопротивляясь, обвили Агуха за рожки и сильно дернули. Тонкие
ножки болотного хмыря подогнулись. Он, как жирная жаба, плюхнулся на пол, а
потом отбежал в сторону, кривляясь, скаля зубы, но не решаясь больше сунуться.
С трудом присев, академик уставился на Баб-Ягуна.
– Я слышу его мысли! Он специально дает
себя подзеркалить! Только тихо! Если будешь отвечать, просто думай: я
услышу, – зашептал внук Ягге.
Хотя нет, не зашептал. Подумал. Его губы даже
не пошевелились.
«О чем думает Сарданапал? О чем?» –
нетерпеливо подумала Таня.
– Погоди... Сейчас... Ага, вот! –
Ягун сосредоточился: – Сарданапал передает последнюю часть пророчества:
Лишь тот победит, кто забудет про боль -
Решится шагнуть в разъяренный огонь.
Таня поежилась. Колодец, окруженный синеватым
пламенем, сквозил ледяным холодом.
«Что это значит? Неужели Сарданапал хочет,
чтобы мы прыгнули в колодец?» – подумала Таня.
Тотчас она почувствовала, как в голове у неё
защекотало, а волосы на голове зашевелились, словно кто-то осторожно подул на
них. Ягун бесцеремонно считывал её мысли.
– Нет, не в колодец! – передал он в
ответ. – Академик имел в виду что-то другое. Мы должны раздавить Золотую
Пиявку... Тогда все вернется на круги своя: разбушевавшийся дух усмирится и
найдет себе новый кувшин, и даже проклятие лопнувшей веревки не сможет ничего
изменить, Сарданапал говорит, что ты должна шагнуть в огонь, но вот где этот
огонь? Где?
Снаружи послышались чьи-то шаги.
– Это хозяйка! А ну отойди, ты! Что
встал? Сейчас госпожа наведет тут порядок! – заорал Агух на истукана.
Каменная фигура отодвинулась. Болотный хмырь
кинулся к двери.
Таня почувствовала, что внутри у неё все
замерло. Они опоздали.
Но тут хмырь, пискнув, откатился в угол. Прямо
в физиономию ему попал большой кусок сырого мяса с костью.
– Это не хозяйка! Убейте! Убейте
его! – закричал Агух истуканам.
