Голос призрака был очень тихим. Его легко
можно было принять за шуршание бумаги.
– Какой огонь? Что я должна
сделать? – крикнула Таня.
Не отвечая, призрак загадочно улыбнулся и
провел рукой по подсвечнику. По сторожке вновь пронесся мгновенный вихрь.
Девочка невольно заслонила лицо рукой. Когда же ветер перестал выть, а пламя в
печи плясать, она увидела, что призрак исчез.
Таня огляделась. Она примерно представляла,
что собирается найти, вот только не ошиблась ли она? Существуют ли у призрачных
вещей материальные двойники? На том месте, где только что был призрак, не было
никого и ничего.
Наконец Таня обнаружила прогнившую столешницу,
заваленную снаружи влажной листвой. Она разгребла листву и с усилием
перевернула столешницу. Что-то тускло блеснуло. Бронзовый подсвечник!
Позеленевший, погнутый, но тот самый! Каким-то совсем уж немыслимым чудом
сохранился даже огарок свечи.
Сжав подсвечник, Таня вновь шагнула к печи. Та
насмешливо дрогнула и отодвинулась.
«Спокойно, не психуй! Не радуй Пипу и
Чуму-дель-Торт!.. Вспомни точно, что сказал Древнир. Огонь поможет приблизиться
к огню... Он говорил именно об огне. А что, если...»
Со стороны Тибидохса донесся шум. Таня
выглянула в окно и едва успела пригнуться. Над её головой пронеслась
ослепительная искра и, врезавшись в стену, вдребезги разнесла несколько
кирпичей.
– Хозяйка! Она тут! – крикнул кто-то,
Рядом с Чумой-дель-Торт несся запыхавшийся Поклеп Поклепыч, а за ними, отставая
самое большее шагов на двадцать, грузно топали истуканы, С минуты на минуту они
должны были оказаться здесь, и уж явно не за тем, чтобы пригласить её на день
рождения нового мира.
– Панидис паленус! – торопливо
шепнула Таня. Кольцо выбросило зеленую искру.
На конце свечного огарка возник трепетный
голубоватый огонек.
Подняв над головой подсвечник, Таня бросилась
к печи. Печь все так же язвительно ускользала, оставаясь недосягаемой. Пол
дрожал от топота каменных истуканов. Кровля сторожки Древнира уже пылала от
искр Чумы. Таня в досаде хотела швырнуть бесполезный подсвечник, но внезапно
увидела тонкую ниточку. Это была едва заметная огненная нить, тянувшаяся от
подсвечника к печи.
Опустив подсвечник на пол, девочка коснулась
нити и, перебирая её руками, пошла к печи. Пол бестолково замелькал под ногами,
закружился озорной парковой каруселью. Каменные клетки прыгали и, приплясывая,
менялись местами. Но печь с каждым шагом, несомненно, становилась ближе.
Наконец Таня смогла протянуть руку и, обжигаясь, схватиться за заслонку. Та не
поддавалась. Девочка несколько раз толкнула её ногой – заслонка держалась как
влитая.
– Ну что же ты? Что же!
Таню охватило отчаяние. Не ощущая боли от
ожогов, она забарабанила по дверце руками, а потом, вскочив, и ногами.
Внезапно сторожка дрогнула сильнее, чем до сих
пор. Черепаха Вечности нетерпеливо шевельнулась. Один из истуканов
поскользнулся и с плеском упал в озеро. По кирпичам печи пробежала глубокая
трещина.
Таня с новой надеждой принялась осыпать дверцу
ударами. Заслонка наконец уступила натиску. Она лязгнула и откинулась.
Распахнутая печь пыхнула жаром. Языки пламени
нетерпеливо и жадно потянулись к Тане. Девочка отшатнулась, закрывая лицо. Почти
ослепнув от огня, она сумела разглядеть в глубине печи блюдо, на котором
нежилась Золотая Пиявка. Почувствовав, что заслонка откинулась, Пиявка
недовольно шевельнулась. Тане стало жутко.
– Стой! Сгоришь! Шагнуть в печь – верная
смерть! В таком огне невозможно уцелеть! – взревела Чума-дель-Торт.
Старуха уже была рядом. Ее сухая рука
вскинулась. Искра из черного кольца медленно и неотвратимо, как сама смерть,
поплыла к девочке.
В памяти у Тани мелькнули лица родителей. Она
вновь, как и много лет назад, услышала отвратительный булькающий хохот Чумы.
– НЕТ! Я не боюсь! Лучше сгореть! –
крикнула она и головой вперед нырнула в пламя.
Девочка ожидала страшной боли, но её почему-то
не было. Яростный огонь на мгновение охватил все её тело, а потом словно
расступился, отодвинувшись к дверце и не пропуская внутрь искру Чумы-дель-Торт.
Щурясь, Таня поползла вперед.
– Стой! Я дам тебе все!.. Истуканы,
уничтожьте печь! – услышала она вопль Той-Кого-Нет.
Таня поспешно протянула руку. Золотая Пиявка,
разомлевшая в пламени, оказалась внезапно мягкой. Таня почувствовала, как та
лопнула в её пальцах, точно жирный слизняк. Раздавленная Пиявка растеклась по
блюду раскаленным золотом и – Таня готова была поклясться – запеклась в
крошечную чешуйку! Чешуйка дрогнула и исчезла. Внутри печи осталось лишь блюдо
с небольшим, словно намеренно выдавленным для этой единственной плавки
углублением.
Внезапно голова у Тани закружилась. Вокруг все
замелькало. Веки стали вдруг невыносимо тяжелыми. Руки уже словно не
принадлежали ей. Она хотела отползти назад, но упала на грудь. Мир куда-то
уплывал, трескался, точно скорлупа.
Девочка успела ещё услышать, как страшно и
одновременно бессильно взревела Чума-дель-Торт.
– Этот огонь! Проклятый Древнир, он все
предусмотрел! Чтоб вам всем сгинуть вместе со мной! – взвыла старуха.
Волшебные перстни градом сыпались с её
осыпающихся в прах пальцев...
Где-то в бесконечности Змей Времени
неторопливо свернулся в кольцо, созерцая золотую чешуйку, появившуюся у него на
месте, где чешуя прежде была сбита. Чешуйка держалась прочно.
Теперь уже навсегда.
* * *
Таня Гроттер, номер десятый, стремительно
неслась на контрабасе – целом и невредимом. К груди она крепко прижимала
обездвиживающий мяч. Закладывая мертвую петлю, Таня увидела, что происходит у
неё за спиной.
Гурий Пуппер, в последний момент ушедший от
столкновения, поспешно разворачивался, чтобы броситься вдогонку. Его метла
светилась от магии, словно была не из веток, а из сотен Золотых Пиявок. Таня
прикинула, что Пуппер постарается отрезать её от дракона и отбить мяч.
На помощь Пупперу уже неслись О-Фея-Ли-Я и
капитан Глинт. Саму же Таню снизу подстраховывал Баб-Ягун – счастливый лопоухий
Ягун, явно не имевший никакого представления о тухлоболе.
«Ага! Значит, я все-таки раздавила ее! Ну,
невидимки, держитесь!» – подумала Таня и, перехватывая мяч, устремилась к
дракону противника.
Кенг-Кинг уже хлестал хвостом, готовясь
встретить ее...
