Развернув пистолет, я отпустил кожух и нажал на спусковой крючок.
Первые две пули прошли мимо цели, но я продолжал стрелять. Еще раз повернул оружие и попал ему сначала в бок, а затем в бедро. Он упал.
Все как-то мигом прекратилось. Внезапная тишина была абсолютно оглушительной.
Через две-три секунды я услышал крики Келли, эхом отскакивающие от стен. По крайней мере, она все еще была в здании. И было непонятно, то ли это крики ярости, то ли истерика. Единственное, что я слышал, был непрекращающийся вопль на одной высокой, пронзительной ноте. Я был слишком измочален, чтобы что-либо предпринять. Я был слишком занят тем, чтобы отхаркнуть кожу Макгира.
Ничего, найду позже. Я прекратил плеваться. Боль отдавалась во всем теле. Было такое чувство, что шея больше не может держать голову прямо.
Макгир корчился на полу, истекая кровью и умоляя меня:
— Не убивай меня, парень! Не убивай меня! Не убивай!
Я схватил пистолет и поступил с Макгиром точно так же, как он со мной: уселся на него верхом и глубоко засунул дуло ему в рот.
Несколько секунд я так и сидел, просто пытаясь перевести дух. Тело Макгира, быть может, и умирало, но глаза жили.
— Зачем ты убил их семью? — спросил я, вынимая дуло изо рта, чтобы он мог говорить. — Скажи, и я оставлю тебя в живых.
Он смотрел на меня так, словно хотел сказать что-то, но не знал что.
— Просто скажи: зачем? Мне надо знать.
— Понятия не имею, о чем ты.
Я посмотрел ему в глаза и понял, что он не врет.
— Что в компьютере?
На этот раз реакция была мгновенной. Он скривил губы и сказал:
— Да пошел ты…
Я снова пихнул ствол ему в рот и сказал спокойно, твердо, почти по-отечески:
— Посмотри на меня! Ну, посмотри!
Я снова посмотрел ему в глаза. Ни намека. Он ничего не скажет. Слишком он был для этого хорошим.
Хрен с ним. Я нажал на спусковой крючок.
26
Я сделал глубокий вдох и вытер кровь, которая брызнула мне в глаза, когда пуля угодила в Макгира. Я попытался хоть в какой-то степени вернуть себе самообладание. Так, теперь еще пару секунд, еще один глубокий вдох, и давай думать, что, черт возьми, делать дальше.
Выстрелы, наверное, услышали и доложили о них — по крайней мере, я должен был строить дальнейшие планы, исходя из этого предположения. Я все еще слышал пронзительные крики Келли, доносящиеся откуда-то издалека.
Первым делом — снаряжение. Я оттолкнулся от Макгира и, пошатываясь, побрел в маленький офис. Отсоединив провода и вытащив дискету, я сунул их в верхний карман. Сложил остальное в сумку и вернулся в большой офис.
Подошел к Макгиру. Он был похож на спящую Келли, только у этой морской звезды лицо было как пицца, а на затылке зияло выходное отверстие, из которого сочилось на пол серое месиво.
Я взял сумку, перекинул ее через левое плечо и пошел в коридор за своим пистолетом. Надо было найти Келли. Это несложно, просто нужно следовать в направлении криков.
Келли толкала запасную дверь, сзади все ее пальто было в пятнах крови, возможно, моей; она могла забрызгаться, когда Макгир повалил меня, оглушив огнетушителем. Она старалась справиться с ручкой, но пальцы не слушались ее. Келли подпрыгивала, пронзительно кричала и молотила кулаками в дверь в ужасе и отчаянии. Я подошел, перехватил ее руку и встряхнул:
— Перестань! Перестань!
Вряд ли я поступил правильно. Келли была в истерике.
Я посмотрел ей в глаза, затуманенные слезами, и сказал:
— Видишь, есть люди, которые хотят убить тебя. Теперь понимаешь? Хочешь умереть?
Она постаралась высвободить руку. Я закрыл ей рот ладонью, прислушиваясь к тому, как ее заложенный нос отчаянно втягивает воздух, и повернул ее лицо к себе:
— Эти люди пытаются убить тебя. Перестань плакать, поняла? Сейчас же перестань.
Она вдруг притихла, обмякла, и я ее отпустил.
— Дай мне руку, Келли.
Ладошка у нее была безвольная, как лист салата.
— Успокойся и слушайся меня, — сказал я. — Ты должна меня слушаться, поняла?
Я смотрел ей прямо в глаза и кивал.
Она молча уставилась на меня, слезы все еще текли по ее щекам, но она старалась сдержать их.
Я отодвинул задвижку на запасной двери, и холодный влажный воздух хлестнул меня по лицу. Я ничего не видел, потому что мои глаза еще не привыкли к темноте. Потом потянул Келли за собой, и мы, стуча подошвами, стали спускаться по металлической лестнице. Я не заботился о том, чтобы действовать потише: все равно мы уже нашумели.
Когда мы бежали к изгороди, я поскользнулся в грязи. Увидев, что я упал, Келли вскрикнула и снова разрыдалась. Я встряхнул ее и сказал, чтобы она немедленно замолчала.
Приближаясь к ограждению, я почти отчетливо различил вой полицейских сирен на шоссе. Надо полагать, полиция ехала за нами. Через секунду я услышал еще какой-то шум со стороны парковки.
— Обожди здесь!
Я вскарабкался по проволочной изгороди со своим снаряжением, перебросил сумку на другую сторону и спрыгнул. Они приближались, но я пока их не видел. Келли смотрела на меня с другой стороны, подпрыгивала и цеплялась за проволоку.
— Ник… Ник… пожалуйста, я хочу с тобой!
Я даже не посмотрел, там ли копаю. Мой взгляд был сосредоточен на проулке между двумя зданиями. Двигаясь справа налево, лучи яркого голубого света озарили небо над шоссе.
Келли уже не хныкала — рыдала.
— С нами все будет в порядке, — сказал я. — Просто стой где стоишь. Посмотри на меня! Посмотри! — Мне удалось перехватить ее взгляд. — Стой где стоишь!
Огни и шум достигли Болл-стрит. Я докопался до своих документов и положил их в карман.
Полицейские машины остановились, сирены затихли. Голубые огни все еще мелькали по залитому слезами лицу Келли.
Я посмотрел на нее сквозь проволоку и шепнул:
— Келли! Келли!
Она была скована страхом.
— Келли, теперь иди за мной. Поняла? Иди же!
Я двинулся вдоль изгороди. Келли хныкала и звала маму. В голосе ее слышалось нарастающее отчаяние.
— Возьми себя в руки, Келли, — сказал я. — Возьми себя в руки. Пошли!
Я шел быстро. Она поскользнулась и упала в грязь. На этот раз я не мог помочь ей подняться. Лежа в грязи, она захлебывалась рыданиями.
— Я хочу домой, я хочу домой! Пожалуйста, забери меня домой!
Сейчас возле объекта стояли три полицейские машины. Мы не успели отойти даже на двести метров. Очень скоро они пустят в ход прожекторы и накроют нас.
