Передний люк был приоткрыт, словно ворота конюшни. В него врывался ветер, прохладный и освежающий. В его порывах висящие в отсеке «Чинука» стропы трепетали и хлопали.
Дозаправлялись мы в том же самом месте, что и в предыдущий раз. И снова летчики не стали останавливать несущие винты. Если двигатель здесь заглохнет, это будет означать срыв операции. Мы остались на борту вертолета, но один из бортмехаников выскочил из заднего люка, едва «Чинук» коснулся земли, и тотчас же скрылся в темноте. Янки, благослови их господи, оставили столько добра, что его можно было грести обеими руками. Бортмеханик вернулся с шоколадными батончиками, пончиками и банками «Кока-колы». По какой-то необъяснимой причине американцы также всучили ему горсть шариковых ручек и несколько расчесок.
Мы ждали и ждали. Наконец мы с Бобом спрыгнули на землю и отошли метров на тридцать, чтобы справить малую нужду. Когда мы вернулись, бортмеханик показал мне знаком надеть наушники.
— Мы летим, — сказал летчик, и в его голосе прозвучало едва различимое возбуждение.
Мы начали терять высоту.
— Мы пересекли границу, — равнодушно заметил летчик.
Я передал его слова ребятам, и они стали надевать снаряжение.
Вот теперь экипаж вертолета действительно начал отрабатывать свою зарплату. Веселый треп закончился. Надев очки ночного видения, летчики вели аппарат на скорости восемьдесят узлов в каких-то семидесяти футах над землей. Лопасти несущих винтов описывают круги большого диаметра, а мы по карте знали, что нам предстоит лететь среди обилия линий электропередачи и других препятствий. Один бортмеханик смотрел вперед на передний несущий винт, второй наблюдал за задним. Второй пилот постоянно следил за показаниями приборов, а первый пилот управлял вертолетом, руководствуясь тем, что видел сам, и командами остальных членов экипажа.
Полет проходил на предельно низкой высоте, в окружении препятствий. Первый пилот, второй пилот и бортмеханики переговаривались непрерывно. Их голоса звучали уверенно. Все было многократно отработано и отточено до совершенства. Экипаж вел себя так непринужденно, будто работал на тренажере.
Второй пилот:
— Высота сто футов… восемьдесят футов… восемьдесят футов.
Первый пилот:
— Так точно, высота восемьдесят футов.
Второй пилот:
— Впереди в миле ЛЭП.
Первый пилот:
— Так точно, впереди в миле ЛЭП. Набираю высоту.
Второй пилот:
— Высота сто двадцать… сто пятьдесят… сто восемьдесят… двести. Высота полмили. Высота пятьсот футов.
Первый пилот:
— Высота пятьсот футов. Вижу ЛЭП… пролетаем над ней.
Бортмеханик:
— Прошли чисто.
Первый пилот:
— Отлично, снижаюсь.
Второй пилот:
— Сто пятьдесят… сто двадцать… восемьдесят футов. Скорость девяносто узлов.
Первый пилот:
— Так точно, держу высоту восемьдесят футов, скорость девяносто узлов.
Второй пилот:
— Левый поворот, через милю.
Первый пилот:
— Так точно. Вижу справа высокое здание.
Бортмеханик:
— Подтверждаю, справа высокое здание.
Второй пилот:
— Восемьдесят футов, девяносто узлов. Впереди в пяти милях ЛЭП.
Первый пилот:
— Так точно, ЛЭП в пяти милях. Ухожу вправо.
Бортмеханики также наблюдали за землей. Помимо различных препятствий, они также высматривали, не пошлют ли нам «привет».
Второй пилот:
— Восемьдесят футов. Впереди в двух милях грунтовая дорога.
Первый пилот:
— Так точно. Грунтовая дорога, в двух милях.
Второй пилот:
— Осталась одна миля. Скорость сто узлов, высота восемьдесят футов.
Если вертолет снизится ниже семидесяти футов, при крутом повороте лопасти несущих винтов могут зацепить за землю. Бортмеханики постоянно наблюдали за всеми высокими объектами на земле, следя за тем, чтобы у несущих винтов было достаточное пространство, при этом стараясь использовать складки местности.
Первый пилот:
— Теперь ухожу вправо. Впереди чисто.
Второй пилот:
— Высота семьдесят футов, скорость сто узлов. Повторяю, высота семьдесят футов, скорость сто узлов.
Нам предстояло преодолеть серьезное препятствие, которое в этих местах проходило с востока на запад.
Второй пилот:
— Отлично, впереди в пяти милях двухполосное шоссе.
Первый пилот:
— Набираем высоту. Двести футов.
Второй пилот:
— Отлично, есть визуальный контакт.
Мы, пассажиры, безмятежно уплетали шоколадные батончики, и вдруг бортмеханик, сидевший в носовой части, схватился за пулемет. Мы тоже тотчас же похватали свои винтовки и вскочили с пола. Мы понятия не имели о том, что происходит. Толку от нас все равно никакого не могло быть, потому что высунуть ствол винтовки в поток набегающего воздуха сравнимо с тем, чтобы протянуть руку из окна машины, мчащейся со скоростью сто миль в час. Мы хрен чем могли помочь экипажу, но нам хотелось быть хоть чем-нибудь полезными.
На самом деле ничего страшного не произошло. Просто мы подлетали к шоссе, и бортмеханик надеялся, что кто-нибудь откроет по нам огонь с земли, чтобы можно было пострелять в ответ.
Это шоссе связывало Багдад и Иорданию. Мы пролетели над ним на высоте пятьсот футов. По шоссе сплошным потоком двигались с зажженными фарами колонны военных машин, но наш вертолет летел без огней, а услышать нас с земли определенно не могли. Мы впервые получили возможность увидеть врага.
Пролет над шоссе дал нам возможность определить наше точное местонахождение, потому что по карте было известно, где именно проходит шоссе. Я пытался прикинуть, как долго нам еще находиться в воздухе, и вдруг послышался тревожный гудок.
Мы с Динджером были в наушниках. Услышав голоса экипажа, мы переглянулись.
— Вираж влево! Вираж вправо!
Казалось, разверзлась преисподняя. Вертолет принялся судорожно метаться из стороны в сторону.
Бортмеханики носились, как одержимые, по отсеку, нажимая кнопки выбрасывания тепловых патронов.
Нашим летчикам были известны места сосредоточения большинства «Роландов», но про это они, судя по всему, не знали. Ракета класса «земля—воздух» нас «засветила», и сработали бортовые системы оповещения. Ситуацию усугубило то, что в этот момент мы летели относительно медленно.
