Времени уже было десять часов вечера; становилось жутко холодно. Все дрожали. Мы здорово вспотели, адреналин струился по телу. В таких условиях при малейшей передышке организм начинает сдавать.
Взглянув вдоль Евфрата, мы увидели на западе, в нескольких километрах выше по течению, свет фар машин, пересекающих реку по мосту. Однако делать было нечего. У нас не оставалось времени, чтобы обходить дорогу стороной. Для таких мудреных маневров было уже слишком поздно. Нам предстояло рискнуть.
— Будем двигаться медленно и осторожно, — сказал Боб. — Времени у нас достаточно.
Все естественные ручейки и речки впадают в Евфрат. В нормальных условиях мы бы двигались по возвышенности. Идти так гораздо легче, это позволяет выиграть время и не производить лишних движений и шума. Однако сейчас нам приходилось пересекать все эти водные преграды, чтобы двигаться параллельно реке. Однако мы не подходили к воде слишком близко, чтобы не оставлять следы в грязи.
Земля представляла собой раскисшую грязь, тронутую коркой льда. Отдельные участки были огорожены колючей проволокой. Мы натыкались на убогие сараи, на небольшие холмики, на отдельно растущие деревья. Мы спотыкались о разбросанные повсюду бутылки, наступали на куски замерзшего пластика, громко хрустевшего под ногами. Местность напоминала заброшенный пустырь в Северной Ирландии.
Ветер утих. Теперь малейший звук разносился на сотни метров. Мы шли навстречу луне; в морозном воздухе наше дыхание образовывало облачка пара. Мы двигались медленно, через каждые пять минут останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Лаяли собаки. Если нам встречалось какое-нибудь строение, один из нас приближался к нему и осматривался, затем мы обходили его стороной. Если дорогу нам преграждал забор, идущий первым проверял, будет ли шум, после чего клал на него оружие, прижимая проволоку к земле, и держал его так, пока остальные перелезали.
Мы наткнулись на шалаш с тремя стенами. Хозяин громко храпел внутри рядом с углями догорающего костра; он даже не проснулся, когда мы прошли мимо на цыпочках. Впереди нас была дорога. Слева также проходила дорога, ведущая в приграничный городок Эль-Каим. В домах зажигался и гаснул свет. Где-то громыхали гусеницами боевые машины, однако они находились слишком далеко, чтобы нас беспокоить. Позади время от времени раздавались одиночные выстрелы или короткие очереди. Мы прошли около трех километров. Оставалось еще семь. А времени не было и полуночи. Впереди несколько часов темноты. Я пребывал в хорошем настроении.
Пройдя вдоль живой изгороди, мы свернули налево и уперлись в оросительный канал. Канал вел к вади с крутыми, обрывистыми берегами, которое, в свою очередь, похоже, впадало в Евфрат. Вади имело в ширину метров сорок-пятьдесят и метров двадцать пять в глубину. Оба берега были более или менее голыми. По практически совершенно плоскому дну струился ручеек. Обойти вади мы не могли, поскольку понятия не имели, насколько далеко оно простирается. Возможно, вади идет на юг, а возвращаться на юг нам совсем не хотелось. Тут я заметил, что вади поворачивает на запад, что было просто замечательно. Можно будет двигаться, укрываясь в нем.
Приблизившись к берегу вади, я переполз через край, чтобы заглянуть вниз. Марк следовал за мной. Я начал спускаться вниз, и при этом мне стало лучше видно то, что находилось на противоположном берегу. И первым, что я увидел, был силуэт часового, вырисовывавшийся на фоне неба.
Он ходил взад и вперед, притоптывая и дуя на руки, чтобы согреться. Всмотревшись в то, что находилось позади него, я не поверил своим глазам. Там раскинулся огромный военный лагерь — палатки, здания, машины, радиоантенны. Когда мои глаза привыкли к темноте, я различил солдат, выходивших из палаток. Услышал обрывки разговоров. Солдаты стояли спиной к луне и смотрели в нашу сторону. Я лежал не шелохнувшись.
Прошло минут пятнадцать, прежде чем я вернулся к Марку. Я понимал, что он увидел то же самое, что и я, так как не присоединился ко мне. Марк также лежал неподвижно, словно камень. Все это было просто ужасно. Мы были совершенно открыты.
Я поравнялся с Марком.
— Ты видел?
— Да, просто жуть какая-то, — подтвердил он. — Нам нужно вернуться назад и хорошенько подумать.
— Ничего страшного.
Мы отползем обратно к остальным ребятам, затем все вместе возвратимся к живой изгороди, разберемся в ситуации и отыщем другую обходную дорогу. Мы отползли от берега вади метров на тридцать и приподнялись на корточки.
Громкие крики и выстрелы прозвучали одновременно. Казалось, разверзлась преисподняя. Припав на колено, Марк принялся поливать из своего «Миними» вдоль живых изгородей, целясь во вспышки выстрелов. Лагерь на противоположном берегу вади ожил. Настроение у меня было отвратительное, потому что по сравнению с нами противник располагался на возвышенности.
Я выпустил последнюю гранату из «двести третьей», затем пришло время изящно дать деру. Я хотел вернуться к берегу реки, поскольку это предоставит нам хоть какое-то укрытие. Поднявшись во весь рост, мы припустили что было духу. Повсюду вокруг звучали крики и стрельба. Остальные ребята также вступили в бой. Рядом с живой изгородью царил настоящий хаос. Я предположил, что Боб и ребята вынуждены отбиваться втроем.
Иракцы, находившиеся на противоположном берегу вади, палили во все стороны. Я услышал взрывы гранат, выпущенных из подствольного гранатомета. Значит, это стрелял Быстроногий, потому что Динджер и Боб были вооружены «Миними». Шум поднялся страшный. Каждый оказался в своем собственном обособленном мирке. Со щемящим сердцем я осознал, что нам уже не воссоединиться. Теперь, когда нам оставалось пройти последние несколько километров, наша группа снова раскололась надвое. Какая досада. А мне-то уже начинало казаться, что мы прорвемся.
Мы с Марком лежали на берегу Евфрата, пытаясь разобраться в происходящем. Вода находилась метрах в десяти-пятнадцати ниже вспаханного поля, через которое мы только что прошли. Берег спускался к реке чередой террас, и мы лежали на самой верхней, укрывшись в кустах.
С противоположного берега вади доносился шум погони. Преследователи приближались к нам, освещая местность фонарями и перекрикиваясь друг с другом. На нашей стороне раздавалась нервная, рваная стрельба из «Калашниковых», затем слева от нас в дело вступили «двести третья» и «Миними». Трассирующие пули, летевшие горизонтально, уходили вверх, наткнувшись на камни и стены.
Приподняв головы над землей, словно пара хорьков, мы огляделись вокруг. Мы никак не могли определить, что делать и куда идти: пытаться переправиться через реку или же пойти прямо на расположение иракских войск, рискуя быть убитыми или попасть в плен.
— О реке нечего даже и думать, — шепнул я Марку на ухо.
На такой подвиг я не был способен, поэтому мы решили пойти через иракский лагерь. Но когда? Сейчас кругом царило полное смятение, и трудно было определить, на руку нам это или нет.
— Твою мать, — прошептал Марк, — мы по уши в дерьме, так что какая разница?
