Таня двинулась было к посудному шкафчику, но
внезапно сообразила, что там спит переевший почтальон.
– Чего копаешься? Хочешь, чтобы я сама
встала? – нетерпеливо крикнула тетя Нинель.
– Не надо, я сама! – стараясь загородить
спиной дверцу, Таня осторожно приоткрыла шкафчик и с облегчением перевела дух.
Купидончик исчез. Похоже было, что он проснулся рано утром и улетел.
Таня передала тетке блюдце и села рядом.
– Ах да! Сегодня утром принесли из
химчистки твои шторы… – сказала Дурнева.
– Уже? – испуганно спросила Таня.
Она не думала, что в химчистке управятся так быстро.
Тетя Нинель подняла брови.
– Для меня это тоже было неожиданно.
Кстати, я раньше почему-то не замечала, что у нас в химчистке работают одни
заики, – сказала она.
«Вскоре тут тоже будут жить одни
заики», – подумала Таня, но распространяться не стала. Зачем загружать
очищенные лимоном извилины тети Нинели излишней информацией?
Из-под стола донеслось тявканье. Полтора
Километра, смягченная и рассеянная, лежала на коврике и умильно смотрела на
старую кепку дяди Германа, которую самый добрый депутат обычно нахлобучивал в
теплое время года, оберегая темечко от солнечного удара. На лбу у таксы была
шишка, а рядом с кепкой лежала перевернутая кастрюля.
В воскресенье сразу после завтрака тетя Нинель
и Пипа уехали в клуб играть в боулинг. Таню они не взяли, да она и не рвалась.
После драконбола все остальные игры кажутся неинтересными. Да и разве что-то
может сравниться с тем, когда вокруг свистит ветер, а ты, сжимая коленями
контрабас, уносишься от настигающего тебя дракона, а потом, резко уйдя в пике,
забрасываешь ему в пасть пламягасительный или перцовый мяч?
Воспользовавшись тем, что ей никто не мешает,
Таня написала ответы Ваньке Валялкину и Баб-Ягуну. «Спрячу их под ковер, а
ночью отправлю!» – решила она.
Вызывать купидона днем было опасно. Пухлый
мальчуган с крылышками, щеголявший красными подтяжками, наверняка бросился бы в
глаза лопухоидам.
Таня выдвинула из-под дивана кожаный футляр,
ладонью стерла с него пыль и щелкнула старинной застежкой. Крышка откинулась, и
девочка увидела магический контрабас мастера Феофила Гроттера – великого
изобретателя и не менее великого ворчуна, чей голос жил теперь в ее кольце.
В Тибидохсе Таня тренировалась каждый день, и
теперь, стоило ей взглянуть на инструмент, у нее появилось неудержимое желание
вновь испытать восторг полета.
«Конечно, Медузия и Сарданапал предупреждали.
Лопухоиды, мол, увидят, и все такое… Но ведь должна же я практиковаться, а то
как весной играть в драконбол? А чтобы лопухоиды не заметили, я просто наберу
нужную высоту и все. Не станут же они всматриваться в крошечное пятнышко, да
еще и против солнца?» – легко находя себе оправдание, подумала Таня.
Она оделась и, захватив контрабас,
выскользнула на лоджию.
Был солнечный морозный полдень. Выпавший за
ночь снег искрился так, что глазам больно было на него смотреть. Таня забралась
на контрабас, поудобнее перехватила смычок и, шепнув: «Торопыгус угорелус»,
выпустила из кольца зеленую искру.
У-у-у!
В тот же миг контрабас сорвался с места и
пулей взмыл в небо. Недаром Таня использовала самое скоростное из всех
существующих полетных заклинаний. Мгновение – и она уже неслась, ловко лавируя
между многоэтажными домами. Когда ей нужно было сделать вираж, она наклонялась
вперед, крепко обнимала локтем гриф и смычком указывала контрабасу направление.
Воображая, что за ней гонится дракон
противника, Таня то круто взмывала ввысь, то камнем падала вниз, уходя от его
атак. Ей давно хотелось отработать прием, который Соловей О. Разбойник, черный
маг и их тренер по магическому пилотажу, называл «мгновенным перевертоном».
Суть «мгновенного перевертона» заключалась в
том, чтобы, удирая от дракона, ловко перевернуться на своем инструменте и,
продолжая лететь спиной вперед, забросить мяч прямо в распахнутую пасть. После
этого надо было резко откинуться назад и направить летающий инструмент в
отвесное пике.
Казалось бы, просто, но на словах все просто,
на деле же перевернуться на стремительно несущемся инструменте, ухитрившись не
потерять при этом смычок, почти нереально. А ведь сразу после броска нужно еще
увернуться от драконьего пламени, которое он наверняка выдохнет, и пронестись
над самой землей, не врезавшись в нее.
«Вот бы Баб-Ягун удивился, если бы у меня
получилось! Особенно во время матча! Да он бы просто в осадок выпал! А Гробыня?
Да она от досады поотгрызала бы все ногти вместе с пальцами!» – мечтала Таня.
Раз за разом она отрабатывала «мгновенный
перевертон» и упорно сталкивалась с тем, что во время поворота невозможно удержать
смычок ровно. Контрабас начинал вихлять и терял скорость, а значит, будь
поблизости дракон, она бы точно уже оказалась у него в пасти.
«А если бы мне сейчас пас дали? Брякнула бы
мяч на голову главному арбитру! А арбитры терпеть не могут, когда на них сверху
валятся мячи, особенно перцовые…» – недовольно размышляла Таня.
После двадцатиминутной тренировки она
окончательно уверилась, что нестись на контрабасе спиной вперед по силам далеко
не каждому. Тут одно из двух: надо быть или прирожденным драконболистом, или
полным психом! Да и неудивительно, кто еще отважится лететь вслепую, не видя, а
скорее угадывая, что происходит за спиной? Поток морозного воздуха буквально
сбивает с инструмента, а тем временем за спиной неизвестно откуда вырастает
стрела подъемного крана или узкая башня многоэтажки.
Таня ловко проскользнула под грифом у
контрабаса и села уже нормально, лицом вперед. Перед ней серело четыре
одинаковых девятиэтажных дома, сомкнувшихся вокруг футбольной площадки во
дворе. Девочка слегка наклонилась вперед и, вытянув руку со смычком, ушла в
пике, решив проскочить между домами. Контрабас послушно нырнул вниз.
Она уже собралась вновь набирать высоту, как
вдруг на одной из крыш мелькнула фигура в оранжевом плаще. Таня еще удивилась,
что лопухоиды носят такие же плащи, как маги, как вдруг фигура вскинула руку, а
в следующий миг смычок в руках у девочки вспыхнул.
Вначале пламя охватило лишь его кончик, но уже
через секунду пылал он весь, а огонь подбирался к кисти. Таня завопила и от
неожиданности едва не разжала руку. Лишь в последний момент она вспомнила, что
бросать смычок нельзя. Без него контрабас станет неуправляемым и разобьется.
Морщась от боли, Таня еще крепче вцепилась в пылающий смычок и, выкрикнув подстраховочное
заклинание: «Ойойойс шмякис брякис», стала снижаться. Тут уже и речи не было о
том, чтобы приземлиться красиво. Главное, не сломать себе шею и постараться не
разбить инструмент.
