Из перстня вылетела зеленая боевая искра и
ударила в привидение. Застонав, поручик обрушился с потолка на кровать дяди
Германа и тети Нинели.
– О, нет, только не это… Что ты наделала?
Я смертельно ранен! Я умираю! – всхлипнул он, зажимая ладонью рану на
животе, откуда тонкой струйкой сочился синеватый дым. – Что скажет
Сарданапал, что скажет Медузия? Я сейчас исчезну! Мне конец! Еще минута – и
меня не станет!
Он становился все прозрачнее и прозрачнее,
съеживаясь на глазах.
– Я… я не хотела… – растерялась Таня.
– А-а, ты не хотела… – простонал призрак,
истаивая на глазах. – Не хотела, но убила меня, глупое, но безобидное
привидение, которое никому не желало зла… Неужели я никогда больше не увижу
родной Тибидохс, не услышу шум океанского прибоя?
Поручик Ржевский поднял на Таню укоризненный
взгляд. Его бесплотная рука, легкая, как дуновение ветра, неосязаемо коснулась
ее ладони.
На глаза у Тани навернулись слезы.
– Прости, я не хотела… Что же теперь
делать? – крикнула она.
– Что теперь сделаешь? – прохрипел
поручик. – Я хочу, чтобы ты знала одно: это была бесчестная дуэль!.. Но
учти, я не согласен умирать один! За мной еще последний выстрел!
С этими словами поручик Ржевский извлек из
воздуха здоровенный пулемет и, слегка привстав на локте, принялся поливать Таню
длинными очередями. Призрачные гильзы разлетались по комнате. Больше никакого
вреда этот обстрел не причинял.
– Тра-та-та-та! Последний выстрел… еще
один последний… Последняя дюжина обойм! Пушкин размазывает Дантеса по
стене! – вопил поручик, оживая на глазах.
Живший через стенку генерал Котлеткин
проснулся от грохота, упал с дивана и забрался под стол. Спросонья ему
померещилось, что началась война и неприятельские парашютисты воруют у него с
лоджии коробки со щетками и зубной пастой.
Тем временем за стенкой окончательно оживший
призрак отбросил пулемет и принялся прыгать по покрывалу, выпуская из подушки
перья. Таня, все еще в слезах, ошеломленно смотрела на него.
– Нет, вы посмотрите на эту дурищу: она
думала, что можно убить привидение! Разве можно убить привидение! А она
поверила! – хохотал поручик Ржевский.
Таня с облегчением сообразила, что боевая
искра не причинила призраку никакого вреда. Для отпугивания привидений
существует другое надежное заклинание – «Дрыгус-брыгус».
Таня уже собралась произнести его, но вначале
решила выяснить, каким образом привидениям удалось выбраться.
– Почему ты не в чемодане? –
спросила Таня.
– Потому что из чемодана нас вытурили!
Вытурили нагло и бесцеремонно! – пожаловался печальный голос из шкафа, и
сквозь дверцу выплыла Недолеченная Дама.
На шее у нее загадочным образом удерживался
сиреневый шарфик тети Нинели, а припудренный чем-то носик покраснел от слез.
Похоже, страдающая дама совала нос в пакетики от моли.
– Кто вас вытурил из чемодана? –
быстро спросила Таня.
Она старалась разговаривать с Недолеченной
Дамой как можно меньше, потому что та кого угодно могла заболтать насмерть.
Недолеченная Дама поморщилась:
– И тебе это интересно? В самом деле? Это
была неприятная девица с толстой физиономией. Не пожелала слушать про мою язву.
А визжит она просто отвратительно. Будь я жива, у меня точно приключился бы
разрыв сердца. Но, к счастью, я уже мертва…
– Пипа! Так вот кто вас выпустил! –
воскликнула Таня.
Внезапно ей все стало ясно. По какой-то
причине Пипа вернулась домой одна, без тети Нинели, и добралась-таки до ее
чемодана.
– Отлично! Ну вы мне и удружили! –
горько сказала Таня. – А сейчас Пипа скорее всего уже несется в боулинг,
чтобы растрепать обо всем тете Нинели!
– Ничего подобного! Никуда она не несется!
Она испугалась и сидит в нашем чемодане! Это единственное место, куда мы не
можем проникнуть из-за кожи Минотавра! – заявила Недолеченная Дама.
– Что? Пипа в чемодане? – не
поверила Таня.
Она бросилась к дивану. Сургуч с личной
печатью Сарданапала болтался на одной проволочке. Однако сама печать, к
счастью, была цела. В кожаном чемодане кто-то тихо сопел.
– Теперь веришь, что она там? –
поинтересовался поручик Ржевский. – Спряталась туда, когда я – хи-хи –
попросил ее поправить кинжальчик у меня в спине. Мы изредка подвываем, чтобы
она там не скучала. Вот смотри!
Издавая леденящие кровь стоны, призрак
принялся летать над чемоданом. Чемодан мелко затрясся и стал подскакивать.
Дочка дяди Германа завизжала.
– Ржевский! Отстань от нее, кому
говорю! – велела Таня, сообразив, что Пипа вполне может тронуться от
ужаса. Лопухоиды мало приспособлены к таким встречам.
Но поручик и не думал останавливаться. Чем
сильнее подскакивал чемодан, тем больше он входил в раж. Даже принялся поливать
чемодан кетчупом, стеная: «Кровь! Всюду кровь!»
– А ну перестань! Дрыгус-брыгус! –
рассерженно крикнула Таня.
Призрак с громким чавкающим звуком втянулся в
пол, а Недолеченная Дама, превратившись в серый туман, поспешно юркнула в вазу.
– Нельзя так обращаться с привидениями.
Тут ужасно пыльно! У меня пчхи… аллер… пччхи!.. гия! – немедленно
застонала ваза.
Чемодан перестал вздрагивать. Тот, кто в нем
сидел, явно прислушивался.
– Вылезай, Пипенция! А то еще
задохнешься, – велела Таня.
– Не вылезу! Это ты во всем виновата!
Ведьма проклятая! Тебя на костре надо сжечь! – отозвалась из чемодана
Пипа, ухитряясь одновременно всхлипывать и шипеть.
Таня рассердилась. Доченька Дурневых, как
всегда, оставалась в своем репертуаре.
– Вылезай, кому говорят! Кто тебя вообще
просил туда заглядывать? Я в твоих вещах когда-нибудь рылась?
– Ну и что? Это моя квартира, моих
родителей. И все вещи тут мои, твоего тут ничего нет… У-у-у! Мне страшно!
Ду-у-ура! – внезапно голос у Пипы дрогнул, и она разрыдалась.
Таня едва не оглохла. Поручик Ржевский со своим
устрашающим воем в сравнении с Пипой был просто любитель.
Забившаяся в вазу Недолеченная Дама как раз
рассказывала про какую-то очередную свою болячку. Услышав Пипины рыдания, Дама
решила, что Пипа плачет от сочувствия, и сама разрыдалась.
– Как это трогательно! Не думала, что
история моей мозоли на пятке так тебя потрясет. Не то что все эти
бесчувственные ослы! – всхлипывая, произнесла она.
