– Посмотри вон туда! – прошептала
Таня.
Склепова посмотрела и тоже стала хохотать. На
спине у циклопа мелом было крупно выведено: «Русалочий хвост». Тане показалось,
что она узнала почерк Ваньки Валялкина.
– Эй, я вспомнила! Пароль – «русалочий
хвост»! – громко сказала она.
Циклоп так удивился, что даже сел на землю.
– Вот и ты тоже… Все почему-то не знают,
а потом догадываются, – убито пожаловался он. – Да, точно, «русалочий
хвост». Знаете, кто его придумал?
– Поклеп Поклепыч? – легко угадала
Таня.
– Угу, он самый. У него теперь все пароли
русалочьи. Позавчера была «серебряная чешуя», три дня назад «люмпомпусечка»… У
меня от этой «люмпомпусечки» просто язык узлом завязался! Ладно, шут с вами,
топайте.
Циклоп неуклюже поднялся и открыл тяжелые
ворота. Только теперь, шагнув на первую из множества каменных ступеней, ведущих
к Большой Башне, Таня окончательно уверилась, что очутилась в Тибидохсе, в
своем Тибидохсе…
Она поднялась на дюжину ступеней, увидела
свисающий сверху канат, тяжелое колесо подвесного моста, знакомый скол на
дубовых дверях кладовки, и глаза у нее защипало. У Тани появилось ощущение, что
она наконец оказалась дома, в том единственном доме, который мог у нее быть.
– Ох, мамочка моя бабуся! –
восторженно завопил кто-то хорошо знакомый.
Навстречу ей уже бежали Баб-Ягун и Ванька
Валялкин.
Глава 7
Скатерть-самооборонка и куриное заклятие
На следующий день с утра, как и обещала
Медузия, в Тибидохсе начались занятия. Ученикам не дали отдохнуть ни одного
дня. Перед занятиями Сарданапал и Медузия собрали всю школу в Зале Двух Стихий.
Кругленький Сарданапал был одет в новую
мантию. Рядом с академиком Черноморовым, высокая и строгая, стояла Медузия.
Поклеп Поклепыч, похожий на нахохлившегося ворона, сидел в стороне на небольшом
стульчике. На коленях у него лежала толстая пачка пергаментов. Над пергаментами
само собой порхало обдерганное гусиное перо и что-то быстро записывало. Вид у
этого гусиного пера был самый что ни на есть кляузный и доносительский. Изредка
Поклеп Поклепыч поглядывал на пергаменты и как-то нехорошо усмехался.
– Не нравится мне этот тип. Как ты
думаешь, что он там записывает? – прошептал Ванька.
– Не знаю, – честно сказала Таня.
– А я думаю, что наши проступки, которые
мы совершили в мире у лопухоидов, – предположил Валялкин.
В этот момент Поклеп Поклепыч с каким-то
особым злорадным выражением поднял глаза и взглянул на Таню, что помогло ей
окончательно увериться в правоте Ванькиных слов. Обдерганное перо ловко нырнуло
в чернильницу и помчалось к очередному пергаменту.
Таня сердцем почуяла, что это за пергамент. Ее
пергамент с ее проступками!
Но тут, словно приходя ей на помощь, невидимый
оркестр духов заиграл торжественный гимн Тибидохса. Стульчик завуча стал
нетерпеливо подскакивать. Поклеп Поклепыч торопливо встал и вытянулся в струну.
– Дорогие ребята! Рад приветствовать всех
в Тибидохсе! – сказал Сарданапал.
Ученики стали незаметно подталкивать друг
друга локтями, едва сдерживая смех. В то время, как академик обращался к ним с
речью, его усы все еще продолжали дирижировать невидимым оркестром. И сам
Сарданапал об этом явно представления не имел.
– Я знаю, что многим из вас в мире у
лопухоидов было нелегко. Поверьте, нам тоже непросто было решиться на этот шаг.
В любом случае, теперь вы снова в Тибидохсе и можете приступить к занятиям… И я
очень этому рад… Мы сделали все, чтобы вернуть вас сюда как можно скорее.
Несмотря даже на то, что он не до конца еще отстроен… – голос Сарданапала чуть
дрогнул.
Усы академика начали было насмешливо прыгать,
но длинная, то исчезавшая, то появляющаяся борода грозно шевельнулась, и они
сразу притихли.
После Сарданапала слово взял Поклеп Поклепыч.
– Юные маги-недоучки, оказавшиеся в мире
лопухоидов без надзора, совершили множество тяжелейших проступков! –
визгливо начал завуч, потрясая стопкой пергаментов. – Некоторые… не буду
пока называть имен… позволяли себе летать, другие направо и налево использовали
заклинания, третьи пытались применять высшую магию превращений. В результате
несколько очень добропорядочных лопухоидов до сих пор… э-э… проявляют некоторые
странности в поведении. Не так ли, почтенный Семь-Пень-Дыр? Может, вы убедите
их перестать лаять и кусать прохожих за ноги. У Зубодерихи это почему-то не
получается. Кое-кто другой заколдовал отцовский ремень так, что уважаемый,
педагогически грамотный, политически подкованный лопухоид отстегал ремнем
самого себя!
– Поклеп! Спору нет: проступки действительно
возмутительные. Однако этот тип был наказан за дело! Я уже говорил тебе: никто
не заставлял его бить ремнем детей! Пусть один раз побывает на их месте! –
перебил его Сарданапал.
Поклеп Поклепыч поморщился.
– Ну хорошо, это вычеркнем… – неохотно
пробурчал он. – Между прочим, порой встречались просто вопиющие факты!
Кое-кто из здешних любимчиков, например, выпускал из чемодана привидения и
разбрасывал направо и налево купидоньи стрелы…
Таня поежилась, сразу поняв, к кому это
относится.
– Я считаю, что любого из этих проступков
достаточно, чтобы подвергнуть виновных зомбированию и, отняв все магические
способности, отправить навечно в мир к лопухоидам… Я бы лично так и
поступил! – гневно продолжал Поклеп.
Несколько сотен учеников замерли. Тишина повисла
такая, что, казалось, слышно даже, как бежит муха по носу у Гуни Гломова. Потом
взлетает и перелетает на ухо к Рите Шито-Крыто.
– Однако, к сожалению, если применять
зомбирование, этот зал полностью опустеет, поскольку среди вас нет ни одного,
кто не совершил бы хотя бы одного серьезного проступка, – неохотно
продолжал завуч. – Именно поэтому мы временно отложим это наказание. Я
подчеркиваю – ВРЕМЕННО. До первого значительного нарушения дисциплины!
Поклеп Поклепыч грозно потряс пергаментами и
отступил. По залу пронесся вздох облегчения. Все слишком хорошо знали Поклепа и
не заблуждались на его счет. Дай ему волю, он бы зомбировал учеников даже за
пятиминутное опоздание. Однако, по счастью, в Тибидохсе был еще Сарданапал.
Должно быть, он заступился за них и на этот раз. Недаром его усы дрогнули
теперь так лукаво, хотя лицо по-прежнему оставалось важным и осуждающим.
Медузия сделала шаг вперед. Как всегда, она
была очень краткой и конкретной.
