Таня осторожно нависла над перилами. Площадкой
ниже три циклопа играли в самотасующиеся карты. Один из них жульничал. Сверху
Тане отлично было видно, как он, делая вид, что чешет шею, незаметно спускает
лишние карты себе за воротник. Два других циклопа постоянно проигрывали и
послушно подставляли ему лбы для щелбанов. Победитель загибал огромный палец и
с наслаждением щелкал, вышибая у своих приятелей последний ум. Их лбы гудели
точно медные котлы.
Ванька Валялкин снял со стены факел и осветил
уходящие наверх мраморные ступени. Отчетливо стали видны две потрескивающие
завесы явно магического происхождения.
– А вот и защитная магия! – сказал
Ванька.
– Угу. Я на такую в прошлый раз и
нарвался. Обратно на лягушачьих лапках прыгал… Ква-ква, тьфу, вспомнить
противно, – поморщился Баб-Ягун. – Ладно, сейчас проверим, смогу ли я
одурачить Поклепа.
Он скинул со спины небольшой рюкзак и вытащил
из него оранжевую мантию. Бросив ее на ступеньки, внук Ягге принялся что-то
бормотать, изредка заглядывая в небольшую книжку, которая, попискивая, начинала
подсказывать ему тоненьким голоском. Наконец он выпустил зеленую искру и
отступил на шаг назад.
Оранжевая мантия медленно оторвалась от пола,
словно внутри у нее поселился беспокойный призрак. Надувшись изнутри, она
неторопливо поплыла по лестнице. У Тани внутри все сжалось. После той истории,
когда смычок у нее вспыхнул, она не могла спокойно смотреть на все оранжевое.
Но оранжевых плащей и мантий в Тибидохсе было много – их носили все преподаватели
и многие ученики.
– Пошли! От нее нельзя отставать! –
Баб-Ягун бросился следом.
Оранжевая мантия медленно проплыла половину
лестничного пролета и мягко столкнулась с первой магической преградой.
Зеленоватая завеса ослепительно вспыхнула, поменяла цвет и погасла. То же самое
произошло и со следующей.
– Как тебе удалось снять заклятия
Поклепа? – поразился Ванька.
Уши у Баб-Ягуна запунцовели, что было видно
даже в полумраке.
– Пришлось поломать голову, –
довольно сказал он. – Две недели, пока у меня лапы лягушачьи были, только
об этом и думал. По комнате прыгал и думал. А потом меня словно осенило:
заклятия Поклепа действуют на всех, кроме него, ведь так? Потому что если бы
они на самого Поклепа срабатывали, он бы не смог здесь ходить и все проверять.
А раз он ходит и всюду нос сует, значит, для него самого эта магия не опасна.
Так?
– Вроде логично. Недаром же говорят, что
заклинания Поклепа может снять только сам Поклеп, – подтвердила Таня. Пока
она еще не понимала, куда Ягун клонит.
– А дальше проще! Я нашел в шкафу у своей
бабуси его старую мантию. Он когда-то в магпункте лечился и ее случайно
оставил. Ну а дальше остались пустяки: оживить ее… Тут мне очень помогла вот
эта книжечка!
Баб-Ягун с гордостью продемонстрировал
маленькую потрепанную книжицу, которая недавно подсказывала ему заклинания.
Книжка хитро подмигивала изображенным на обложке глазом, а на ее корешке то и
дело загорались красные буквы: «Проделки белых магов в пересказе Гуго Хитрого».
«И что, он в самом деле был хитрый?» –
подумала Таня.
«И еще красивый!» – немедленно заверили ее
буквы. А еще через мгновение название книжки изменилось. Теперь надпись на
корешке гласила: «Проделки белых магов в пересказе Гуго Красивого и Умного».
Спохватившись, что книжка подзеркаливает ее
мысли, девочка быстро заблокировала сознание. Да, этот Гуго точно был не
промах.
– Где ты взял эту книжку? В
библиотеке? – спросила она.
– Не-а, – замотал головой
Баб-Ягун. – Абдулла бы мне ее не дал. Она в закрытом доступе. К счастью,
этот Гуго когда-то лечился у моей бабуси и подарил ей экземпляр с автографом.
Там на первой странице здоровенный такой росчерк.
– А что было у этого Гуги? От чего он
лечился? Не от хитрости? – насмешливо поинтересовался Ванька.
– А-а, бабуся уже не помнит, –
рассеянно протянул Баб-Ягун. – Ерунда какая-то. То ли перхоть, то ли зуб
мудрости резался… А может, просто засунул себе карандаш в ноздрю, а обратно
никак. У них, у писателей, еще и не такое бывает, особенно когда вдохновение
вдарит.
Книжка недовольно заворчала. Гуго Хитрый явно
был недоволен таким отзывом о своей персоне.
Следуя за медленно плывущей по воздуху
мантией, которая таинственным образом повторяла все движения Поклепа и даже
точно так же подергивала плечом, ребята поднимались по мраморной лестнице.
Изредка из рыцарских доспехов и из стен выплывали призраки, но все больше
какие-то малознакомые и дикие. У одного в груди торчало длиннющее копье, на
которое другие призраки вешали сушиться свои старомодные чулки и кафтаны. Среди
этих призраков не было ни поручика, ни Недолеченной Дамы, ни даже Безглазого
Ужаса. Призраки хмуро смотрели на друзей и, не отвечая на вопросы, втягивались
в свои убежища.
Трижды вокруг мантии вспыхивали зеленоватые
вспышки, а один раз даже красная. Похоже, Поклеп не скупился на охранные
заклинания. Причем некоторые из них были так хорошо замаскированы, что не было
заметно даже привычной уже полупрозрачной завесы. Длинные языки пламени то и
дело касались старой мантии Поклепа и сразу же виновато втягивались, словно
сообразив, что обознались.
Ребят, которые шли следом, заклинания
пропускали уже совершенно свободно. Вероятно, считали, что те следуют вместе с
Поклепом и задерживать их нельзя.
Книжка Гуго Хитрого хихикала не переставая. Ее
покойный автор был крайне доволен очередным приключением. Сзади на обложке даже
проступил его портрет: круглая, как блин, физиономия, короткий вздернутый нос и
пышный напудренный парик. Время от времени портрет Гуго начинал оживленно
жестикулировать и даже показывал Тане язык.
Так они поднимались довольно долго. Когда Таня
уже потеряла ступенькам счет, Ванька Валялкин внезапно остановился, вцепившись
в перила. Таня от неожиданности налетела на него и ударилась носом о его плечо.
Она хотела возмутиться, но внезапно увидела то, что уже видели Ванька и Ягун, и
осеклась.
Главная Лестница обрывалась. Прямо перед ними,
отделенный лишь небольшой площадкой, тянулся серебристо-белый подвесной мост.
Он проходил прямо сквозь каменную стену, которой для него словно не
существовало, и завершался огромным залом с узкими колоннами, которые то исчезали,
то вновь прорисовывались четкими белыми линиями. Разглядеть что-либо еще было
сложно, во всяком случае не поднимаясь на мост.
Гуго Хитрый в панике вскинул вверх обе руки и,
изобразив на лице ужас, провалился за рамку. Несколько секунд спустя он вновь
высунулся, но уже без парика. Вид у него был на редкость удрученный. Он то и
дело хватался руками за лысину, делая вид, будто рвет на себе волосы.
