– Как, ты сказала, зовут твоих
родственников? Дядя Пульман и тетя Фланель? Я покажу им мои гланды и расскажу
про печеночные колики!.. Уверена, это будет для них поучительно! – с
воодушевлением сказала Недолеченная Дама.
– О да! О да! Куда уж интереснее! –
передразнил поручик. – У меня просто голова от интереса отваливается! Ой,
держите ее!.. Чмяк!
Недолеченная Дама громко взвизгнула.
– А вы, армейский остряк, приставьте свою
голову на место! Нашли, где головами разбрасываться!.. Брр, мерзость какая! Она
так противно моргает у меня на коленях! – сердито крикнула она.
Поручик снова разразился идиотским смехом.
– Я вас предупреждала! Или сидите тихо,
или… Короче, сами напросились! – Таня поправила на чемодане сургучную печать,
и оба привидения мигом притихли.
Набравшись храбрости, Таня нажала на кнопку
звонка.
«Интересно, как Дурневы отнесутся к моему
возвращению? Скорее всего, не очень обрадуются!» – подумала она.
Дребезг звонка еще не смолк, а в квартире уже
залаяла такса. Таксу звали Полтора Километра. Толстая и склочная, она была
достойным членом семейства Дурневых. Ее любимым занятием было хватать гостей за
пятки. Если же ее прогоняли в коридор, то Полтора Километра от злости пускала
слюну в стоящие там ботинки.
Еще через полминуты в глубине квартиры
распахнулась дверь, и по линолеуму гулко забухали толстые пятки. Таня
поежилась. Тетя Нинель! Ее шаги можно было узнать из тысячи.
– Почему ты лаешь, мой крысеночек? Иди к
мамуле на ручки! – засюсюкала тетя Нинель.
Ее толстые пятки перестали, наконец, шлепать,
и Таня поняла, что ее пристально разглядывают в глазок.
– О, нет! – дурным голосом взвыла
тетя Нинель. – О, нет! Герман! Герман! Это твоя племянница! Недаром меня
сегодня всю ночь душил какой-то скелет!
Послышались еще чьи-то шаги. На этот раз они
были негромкие и звучали примерно так: «цук-цук-цук». Дядя Герман был втрое
легче своей супруги. Тощий, с зеленым лицом, он сильно смахивал на вурдалака. И
даже, кажется, был в родстве с графом Дракулой. Но не по Таниной линии, а по
какой-то совсем другой. Так, во всяком случае, утверждала Ягге.
Вот только, в отличие от своего клыкастого
родственника, дядя Герман не был магом. И вообще не верил в волшебство. Вот бы
он удивился, если бы узнал, что эти несколько месяцев Таня жила не на вокзале,
а училась в настоящей школе для магов.
– Да, это она! Я же говорил: ударят
морозы, и она притащится как миленькая! – услышала Таня ехидный голос дяди
Германа. – Пипа, Пипа, иди сюда! Посмотри и ты тоже!
Догадавшись, что у глазка сейчас появится
злорадствующая Пипа, Таня в профилактических целях высунула язык. Ей было
хорошо известно, что дурневская дочка терпеть ее не может. Все раннее детство
Тани было отравлено общением с Пипой. Сколько раз она обижала Таню, запирала на
лоджии, ябедничала, устраивала пакости! За то время, что Таня была в школе
магии Тибидохс, Пипа едва ли могла измениться к лучшему.
– Танька Гроттер! О нет! Только ее тут не
хватало! Я так надеялась, что с ней что-нибудь случилось! Что ей кирпич на
голову упал или ее в тюрьму посадили! – завопила Пипа, отрываясь от
глазка.
– Пипочка, что ты говоришь? Так нельзя
говорить. Мы должны жалеть бедную сироту. Она же не виновата, что у нее были
никчемные родители и она сама точно такая же никчемная, – елейным голоском
сказала тетя Нинель.
– Не-ет! Мам, пап, не открывайте! Давайте
забаррикадируемся и не впустим ее! Пусть катится откуда пришла! –
завизжала Пипа, повисая у своей мамаши на ноге.
– Успокойся, Пипочка! Нельзя ее не
впускать. Об этом узнают журналисты и испортят твоему папе карьеру. Лучше потом
мы потихоньку сплавим ее в интернат строгого режима для детей с уголовными
наклонностями, – зашептала тетя Нинель.
– Почему потом, а не прямо сейчас? –
закричала Пипа. – Если вы ее впустите, я уйду из дома! Это из-за нее я
хожу лысая! И чаем меня тоже она ошпарила!.. Дайте ей коврик, и пусть ночует на
лестнице! Ясно вам?
Однако тетя Нинель и дядя Герман решили иначе.
Щелкнул замок, дверь распахнулась, и Таня оказалась лицом к лицу с Дурневыми.
Впереди всех неприступным бастионом возвышалась тетя Нинель, похожая на
бегемота в домашнем халате и мягких тапочках. В руках у нее клокотала такса.
Чуть сбоку стоял дядя Герман, а из-за спины у него выглядывала Пипа.
Волосы, которых Пипа лишилась, попытавшись
залить клеем волшебную книгу, успели слегка отрасти и теперь торчали коротким
колючим ежиком. Зато прыщей у Пипы стало вчетверо больше. И еще Пипа была в
пижаме. «Значит, у лопухоидов теперь ночь! Ой, я же сама видела, что ночь! Как
же я сразу не сообразила? Перебудила их!» – спохватилась Таня.
Однако в данном случае это обстоятельство
сыграло ей на руку.
– Ты знаешь, сколько времени? Почти три
часа! – раздраженно сказала тетя Нинель. – Сегодня уже поздно, я
завтра с тобой поговорю!
Дядя Герман пока молчал, однако его маленькие
глазки злобно сверлили незнакомый кожаный чемодан и сверток с Черными Шторами.
Таня догадалась, что сейчас Дурнев непременно поинтересуется, что это такое и
где она взяла эти вещи.
– Дядя Герман, а как поживают ваши
кролики? – спросила она, надеясь смягчить его. – Уже спят?
Ее вопрос – самый, казалось бы, невинный –
заставил всех Дурневых посинеть от злости. Они терпеть не могли вспоминать об
этом эпизоде в их жизни. О том, как дядя Герман, пытаясь дать Тане затрещину,
попал рукой по магическому контрабасу. А волшебные инструменты не любят, когда
с ними так обращаются. В результате дядя Герман возомнил себя кроликом
Сюсюкалкой, завел в квартире целых сто ушастых собратьев и даже дал интервью по
телевизору, заявив, что отказывается от политической карьеры, потому что обожает
животных…
– Чтоб я больше не слышала о кроликах! Мы
их отдали в зоопарк! Ясно тебе? Хищников тоже надо кормить, – злорадно
произнесла тетя Нинель.
– Между прочим, папулю снова избрали
депутатом! Избиратели почти единогласно проголосовали за него после того
интервью… Папуля теперь жутко популярен! У него даже автографы берут! –
добавила Пипа.
– Но ведь дядя Герман… Он и правда их
любил! Он же сам был кроликом Сюсю… – удивилась Таня.
Дядя Герман затопал ногами. Так как он был
очень тощий, то, чтобы топать громче, ему приходилось высоко подпрыгивать.
– НЕТ! Молчать! Никем я не был! Я Герман
Дурнев – депутат! Глава самой доброй фракции и председатель самого гуманного
комитета! Ясно тебе? – брызжа слюной, взревел он.
