Тень, размытая неверным светом уличного фонаря, снова мелькнула в проходе.
Во дворе воцарилась тишина. Замолкли телевизоры и радиоприемники в домах. Погас в окнах и в щелях дверей свет. Только слабый шелест шин на Московской улице да гул запоздавших троллейбусов нарушали тишину ночи.
– Ты давай наливай, – вдруг громко прогудел в несвойственной для него фамильярной манере Мельник и стал неловко нашаривать бутылку у Сергея под ногами, одновременно говоря злым шепотом:
– Приготовься. Я двоих засек. У них, по-моему, стволы есть: сильно оружейной смазкой пахнет!
Вячеслав, дрожащей рукой наливая стаканчик, не удержался и, увлекая за собой Сергея, повалился на землю. Громко выругался матом, а увидав наставленные на них стволы автоматов, не вставая, одним движением кисти метнул бутылку в лоб ближнему, худощавому, сивому парню, чубчик которого закрывал его правый глаз.
Сивый отлетел в сторону и с громким шлепком врезался в стену.
Удар ногой в коленную чашечку второго нападавшего с одновременной подсечкой стопы заставил его вскинуться и упасть навзничь.
Голова парня со стуком ударилась об асфальт двора. Парень разок дернулся и остался недвижим.
Что это был парень, а не взрослый мужчина, Роман определил по фигуре, развороту плеч, посадке головы. Мужчины за тридцать лет имеют другую динамику движений, а после сорока лет можно даже в кромешной тьме за километр определить человека, настолько их движения выдают возраст.
В тот же момент Роман с Мельником, не сговариваясь, кульбитом в разные стороны метнулись с освещенного пространства.
Фонтанчики пуль прочертили скамейку, двор и с чваканьем ударили в деревянную дверь особняка, который они охраняли. Дверь отозвалась металлическим гулом. Она только снаружи, ради маскировки, была обшита тонкой вагонкой.
Роман и Мельник с двух стволов короткими очередями перечеркнули проем арки.
Едкий пороховой запах стлался по двору. Из темноты раздались два выстрела.
В ответ на них Торопов выпустил в арку остаток автоматного магазина, а Мельник, перекатившись в сторону, залег у выступа дома, там, где темень была совсем непроглядной, ответил двоечкой.
Роман, как в старые времена в Афгане, первым рванул вперед, держась неосвещенных стен. Он прекрасно знал, что, несмотря на злой разговор, Мельник четко держит его спину.
Мотор машины взревел, и под визг шин машина, против движения, помчалась по Московской улице в сторону железнодорожного вокзала. Пронесшись квартал, автомобиль резко свернул налево прямо перед троллейбусом и скрылся в темном переулке.
Троллейбус возмущенно рявкнул мощным сигналом и резко затормозил. Его длинные штанги слетели с проводов. Салон троллейбуса, до этого ярко освещенный, разом погас и только секунд через пять осветился бледно-желтым светом аварийного освещения.
– Надо быстрее сматываться, – проговорил Мельник, выходя к арке.
Осветив ее фонарем, они увидели, что два их напарника со свернутыми головами аккуратно сидят по углам, а два мужика с автоматами в пятнистой форме ничком лежат на земле. Еще один с пистолетом Стечкина, удлиненным глушителем, слабо шевелится, пытаясь спрятаться в тень.
– Надо делать ноги, – предложил Мельник, пряча свой автомат под куртку.
– Мельник! Ты все здесь прибираешь! Быстро забери бутылку и стаканы, протри скамейку, а я с этим Рембо поговорю, – скомандовал Роман, присаживаясь на корточки перед раненым.
Резко ткнув в щеку ползущего человека стволом автомата, заставил остановиться и замереть.
Мужчина, одетый в камуфляж, негромко застонал. Роману было неприятно заниматься раненым. Намного охотнее он оказал бы ему помощь, несмотря на то, что тот только недавно стрелял в него. Подавив жалость, Роман, схватив нападавшего за воротник, оттащил в темноту, свистящим шепотом приказал:
– Быстро колись. Времени нет. Ответишь – будешь жить, нет – нам лишние свидетели ни к чему.
– Мужики! И так крышка, и так. Лучше уж помолчу. А промолчу – семью не тронут. Добейте сразу, – попросил раненый.
– Я тебя сейчас вверх ногами повешу, и пока милиция не придет, будешь висеть, истекать кровью, – пообещал Роман, протирая полой куртки автомат и обыскивая убитых.
Свои охранники, как он знал, пошли без документов. Красная книжечка, выскочившая из-за пазухи поднятого за ноги человека, была скользкой от крови.
Посветив фонарем, Роман прочитал: «Капитан СОБР…».
Дальше читать не стал, вложил свой автомат в руки убитого, а автомат Мельника – в руки второго, приехавшего с ним.
Раздались сигналы милицейской сирены. Сполохи милицейской мигалки осветили переулок метрах в десяти от арки.
Резкий удар по сонной артерии раненого погрузил того в беспамятство.
«Жалко времени нет тебя нормально допросить, все бы рассказал!» – промелькнула мысль, пока Роман оттаскивал раненого в нишу в стене.
Прислонив бесчувственное тело спиной к стене, Роман выскочил во двор.
От озаренного синими вспышками автомобиля приближались две фигуры, держа вытянутые перед собой руки.
«С такой подготовкой вам не бандитов, а бабок с семечками ловить!» – оценил Роман выучку милиционеров.
Роман с Мельником быстро побежали в глубь двора, направляясь к метровому каменному заборчику, ограждавшему двор от невысоких строений за ним. Разом перемахнув через низкий заборчик, залезли по пожарной лестнице на крышу двухэтажного дома.
Огляделись и осторожно по водосточной трубе вылезли на двускатную железную крышу трехэтажного дома, одиноко стоящего между четырехэтажными домами. Дальше простирался голый пустырь, на котором они будут видны как на ладони.
Осторожно, на цыпочках, стараясь не греметь по железу, беглецы подошли к краю крыши, легли на живот и спокойно смотрели на то, как во двор въезжали три милицейских «уазика» с мигалками на крышах.
Распахнулись двери машин, и из них посыпались люди в форме и штатском.
– Давай быстрей выбираться, пока не перекрыли город. Похоже, нам в этом городишке больше делать нечего, – заметил Роман, вставая.
– Торопысь медленно. Сначал головка думай. Рубашк, брюк порядок приводи, потом улица спокойно иди, делай вид – гуляй идешь! – смешно коверкая слова, заметил Мельник, как всегда рационально смотря на вещи.
Сейчас он говорил, точно копируя речь их бывшего сослуживца Хаджи. Тот иногда имитировал речь своих соплеменников, специально искажая слова. На самом деле Хаджи великолепно говорил по-русски, грамотным, литературным языком.
– Вбил тебе Хаджи науку, – заметил Роман, отряхивая свою одежду и придирчиво осматривая одежду Мельника.
Взгляд его упал на маленькие ворота, куда явно не могла въехать даже легковая машина, но мотоцикл мог там спокойно находиться.
