Когда теперь ему предстоит свидеться с Дианой и родителями? Отец и мать после гибели Лили сильно сдали. В каждом письме вспоминают о ней и беспокоятся о нем, просят быть порассудительнее, не рисковать понапрасну, помнить о них. Да, как только доведется вырваться в отпуск, он, конечно же, в первую очередь навестит их, потом Диану. Она сообщила ему, что родителям Владимир понравился и ждут его в гости. Милые, славные старики. До отпуска еще ой как далеко. А обстановка… Доведется ли?
«Пожар в правом отсеке двигателя»
Задание на этот раз осложнялось не сложной погодой – светило холодное осеннее солнце, а особо неприступным рельефом местности: позиции басаевцев располагались за довольно высокой грядой гор и глубокими подземными сооружениями, которые надо было разрушить ракетами «воздух – земля» и бомбами. Здесь уже немало покоилось наших бойцов, пытавшихся взять укрепления.
Вылетели парой. Крутогоров – ведущий, ведомый – его заместитель капитан Коровин, превосходный пилот и компанейский парень, балагур и весельчак, которого обожали все летчики эскадрильи.
Вышли на долину, пролетели до горы Двугорбой и, набрав высоту, перевалили на другую сторону, где внизу располагались подземные позиции противника.
Не успели перейти в горизонтальный полет, как Коровин доложил:
– Нас обстреливают!
– Понял. Засеки, откуда.
Крутогоров положил самолет в крутой вираж и, описав петлю, направил бомбардировщик на предполагаемые позиции ваххабитов.
– Помнишь, откуда стреляли? – спросил у ведомого.
– Разумеется.
– Тогда выходи вперед и наноси удар.
Ведомый выполнил команду. При подходе к нависшей скале увидел, откуда ведется стрельба. Пустил реактивные снаряды. Но то ли слишком волновался штурман, то ли по другой причине, только снаряды разорвались рядом с амбразурой.
– Делаем «змейку» и заходим снова для удара, – скомандовал Владимир.
И только нажал на гашетку, как услышал удар сзади. Тут же полыхнуло пламя справа, и правый двигатель заглох. Правая нога у Владимира будто одеревенела. Боли он не чувствовал, но нога стала тяжелой и непослушной. Невольно рука скользнула вниз и ощутила липкую, теплую влагу. «Кровь», – догадался Владимир и отдернул руку.
Да, это была кровь. И тут же нога заныла, будто в нее воткнули острый раскаленный предмет.
– Саша! – позвал Владимир штурмана. – Саша!
Ответа не последовало. То ли штурман ранен и потерял сознание, то ли…
Застывшие стрелки приборов Владимир принял поначалу за обман зрения, но когда увидел потоки керосина в кабине, понял, что перебита топливная проводка. Началась сильная тряска. И неожиданно приятный женский голос сообщил: «Пожар в правом отсеке двигателя. Пожар в правом отсеке двигателя»…
Почему-то автоматическая противопожарная система не сработала. Попытался связаться с ведомым, но Коровин то ли не услышал его, то ли был занят своими проблемами.
Хорошо еще, что высота полета была более пятисот метров. Владимир бросил машину вниз, одновременно дернув аварийную ручку сброса остекления кабины. Срываясь, колпак зацепился за фишку радиопередатчика, лишив летчика переговорного устройства. А пламя уже врывалось в кабину, пытаясь своими языками дотянуться до рук и лица пилота. Поток воздуха хлынул внутрь и… – о счастье! – сбил пламя.
Владимир облегченно вздохнул. Глянул вниз, и все тело снова обдало жаром – земля угрожающе неслась навстречу. Не земля, а каменные надолбы. С силой хватил на себя ручку управления, ни на что не надеясь. И снова ему повезло: бомбардировщик послушно стал выходить из снижения. Владимир выровнял его у самых зубчатых вершин каменных бурунов.
Тряска усиливалась. Лететь дальше – двигатель либо вспыхнет, либо развалится на куски. И садиться… Рядом бандиты…
Ему снова повезло – увидел прогалину между гор и направил самолет туда, по ту сторону, где должны быть наши.
Внизу промелькнула отара овец. Пастух в бурке с автоматом в руках проводил самолет любопытным взглядом. Но стрелять не стал – то ли побоялся, то ли не был воинственно настроен.
Владимир вспомнил, что утром из Гормахи на помощь нашим спецназовцам должна была выйти колонна десантников. Дорога, по его прикидкам, располагается километрах в десяти. Надо дотянуть.
Ручку управления самолетом било как в лихорадке, и немалых усилий стоило ее удерживать, чтобы вести раненую машину. Машинально с надеждой Владимир глянул на приборную доску, рассчитывая хоть что-то узнать о состоянии левого двигателя и аппаратуры. Но чуда не произошло, стрелки безжизненно застыли.
Десять километров… Минута лету. А она показалась вечностью. Глаза Владимира застилал пот, и боль в ноге все усиливалась. Но теперь было не до пота, не до боли…
Дорога вынырнула из-за каменных бурунов неожиданно. И – о чудо! Невдалеке та самая колонна десантников. Владимир выбрал место поровнее и повел свою «сушку» на посадку.
К нему сразу подкатили два бронетранспортера. Владимиру помогли вылезти сквозь открытый верх кабины, а безжизненное тело штурмана Романова с трудом пришлось вытаскивать из-за покореженного и пробитого осколками колпака…
Визит Дианы
Рана оказалась не такой легкой, какой поначалу показалась Владимиру. Осколок снаряда располосовал мышцу выше колена и застрял в кости. Пока он летел и сажал машину, пока помогали ему вылезти из кабины, кровь била фонтаном. И когда медсестра из отряда десантников, вколов промедол, стала делать ему перевязку, он потерял сознание.
Трое суток лежал в госпитале в Моздоке, потом переправили его в Ростов. Почти две недели держалась высокая температура, и он чувствовал себя на грани смерти. Когда полегчало, позвонил родителям, сказал, что все у него нормально. Раздумывал, говорить Диане о ранении или подождать, но журналистка оказалась догадливой и, узнав, что он в Ростове, спросила напрямик:
– Ты ранен?
– Задело немного, – попытался отделаться он шуткой.
– Куда?
– В ногу.
– Не хитришь?
– Как на духу.
– Как чувствуешь себя?
– Нормально.
– Когда выпишут?
– А вот этого не знаю.
– Понятно. Завтра или послезавтра я прилечу к тебе.
Он не знал, что сказать ей. Долго соображал.
– Не возражаешь? – поторопила его с ответом Диана.
– А надо? – неуверенно переспросил он. – Ты работаешь, и дорога ныне сложная.
– Это не твоя забота. Я соскучилась и хочу видеть тебя.
– Тогда приезжай…
Он не ожидал от нее такой прыти – прилетела на третий день, вечером, когда он, после обхода врачей, лежал в кровати, читая томик Мопассана. Энергичная, со сверкающими, как звезды, глазами; быстро, даже торопливо, прошагала мимо двух раненых к его кровати и, поставив сумку на тумбочку, обвила руками шею. Стала целовать.
