Из Сочи Крутогоровы улетали загорелые, полные энергии и планов на будущее.
Вернувшись в Щербинку, в августе поехали навестить Клавдию Федоровну. У тети Клавдии Лене вдруг стало плохо (такое ранее не случалось), Клавдия Федоровна повезла их к знакомому гинекологу, профессору Градской больницы. Он обследовал Лену и, выйдя, весело заявил:
– Я срочно забираю ее в нашу больницу. А ты, отец, готовься к рождению двух маленьких человечков…
В декабре Лена родила двух малышей: сына и дочку. Их врачи сразу направили на Солянку, в больницу для недоношенных детей. А Лене пришлось снимать квартиру в Москве, в течение месяца ездить их кормить.
Из очередной командировки в Польшу Владимир привез двухместную коляску; на зиму вызвал мать, и она стала помогать Леночке ухаживать за малышами.
Однажды, возвращаясь со службы, Владимир обнаружил в почтовом ящике большой конверт на его имя. Вскрыл и удивился: газета «Щит и меч», которую он не выписывал и никогда не читал. Вспомнил, что там работает Диана. Чем же это она решила порадовать его?
Сел на лавочку и развернул газету. Под рубрикой рассказ-быль «Любовь и лицемерие» прочитал имя автора: Диана Понарина. Стал читать:
«– Я увидела ее на вокзале, нарядную, сияющую счастьем. Спросила:
– Ты куда это собралась, Люба?
– К суженому еду, – радостно ответила девушка. – Ему после ранения дали отпуск, и он находится у родителей, в Воронежской области. Нога еще не совсем зажила, и я решила навестить его.
– Рада за тебя. Счастливо, – пожелала я.
Суженого ее я видела один раз, когда он и Люба вернулись из Египта, где отдыхали по туристической путевке. Представительный и симпатичный мужчина выше среднего роста, голубоглазый и русочубый. Любу тоже в институте считали красавицей. Так что влюбиться им друг в друга сам бог велел. И я порадовалась за подругу.
Встретила ее через неделю и в первую минуту растерялась: неузнаваемо изменилась. Бледная, осунувшаяся, с потухшими, как у тяжелобольного, глазами.
– Что с тобой? – спрашиваю.
Из глаз Любы покатились слезы.
– Он обманул меня. Встретил, правда, приветливо, представил родителям и моей сопернице невестой. Соперница эта, местная учительница, вроде бы подруга погибшей сестры. Она, можно сказать, жила у родителей Владимира, помогала им во всем. Ко мне, понятно, относилась холодно и неприязненно, хотя старалась при Владимире не подавать вида. А когда я собралась уезжать, Аня – так звали девушку – договорилась с местным парнем, у которого была машина, отвезти меня на вокзал. И дорогой поведала… – Люба снова промокнула глаза. – Оказывается, еще в прошлый заезд к родителям из Египта Владимир совратил девушку. Она любила его и отдавалась без возражений. А когда приехал после ранения, Аня уже знала, что ожидает ребенка. Хотела рассказать Владимиру, а он объявляет, что у него есть невеста, скоро приедет к нему.
Аня – гордая женщина, ничего не стала рассказывать лицемеру; слезами и раскаяниями глушила тяжелую рану. А когда увидела соперницу, все рассказала ей.
– Вот и я ничего не стала говорить своему недавнему возлюбленному. Просто вычеркнула его из своей жизни. Поначалу сомневалась, не погорячилась ли. Теперь поняла – правильно сделала: узнала недавно – женился мой ненаглядный – на третьей».
Владимир закончил читать и сидел, словно пригвожденный к скамейке. Так вот почему не отвечала Диана! А Аня… Вот стервоза! Никому он не поверил бы, что она способна на такое коварство. Ну, любила. Но видела же, что он к ней равнодушен. И такой сюжет закрутила! Морду бы набить ей. Да разве поднимется рука на женщину… И Диану он считал умнее: профессорская дочка, самомнения много, а соображения… поверить ни с того ни с сего!..
Что же делать? Сидел несколько минут в раздумье. Скомкал газету, бросил в урну.
Ничего не надо делать. Теперь у него жена, дети…
Братки Вагана
Его кровник будто сквозь землю провалился: топтуны, которые следили за летчиком, утром и вечером докладывали Абреку, что летун не возвращался с аэродрома. Куда улетел, пока установить не удалось. Установил один из братков, Фрол Забелин, заплатив соседке летуна 200 долларов. Улетел на Север. Куда конкретно, не знает. Подтвердил и один из сослуживцев летуна.
Утром, слушая радио, Ваган узнал, что братки Лося, как и бывший мент Крыня, угодили в ментовскую ловушку. Против них возбуждено уголовное дело. «Вовремя я свалил от них, – похвалил себя Ваган. – На всякий случай, пока летун отсутствует, надо на пару месяцев смотаться в родную Ичкерию, повидаться с родными, с друзьями. Летун и его дочка никуда не денутся. И менты подрастратят свой пыл. И мои топтуны отдохнут: слежка за подопечными тоже попортила им нервы».
В Чечню добрался без особых помех. Мать после гибели отца вернулась в родной горный аул Итум-Кале, что недалеко от города Хил-Килой. Боялась, что Кадыров или его родственники будут мстить из-за мужа, соратника Шамиля Басаева, из-за сына, который и теперь прячется то в банде Исрапилова, то Магомет-Расула…
Август месяц. Погода стояла жаркая и ведренная, солнце, поднимаясь из-за гор, золотыми блестками сверкало в Аргуни. А на склонах гор созрели дикий виноград, кизил, яблоки, орехи, каштаны. Ваган пацаном облазил с приятелями все близлежащие опушки, помогал родителям заготавливать дары природы на целый год, а иные и вывозил в город на продажу.
Славное было время. А теперь надо выслеживать неверных, убивать, прятаться… Мать уговаривает навсегда остаться в ауле, не брать больше в руки оружия. А как не брать, когда он еще не выполнил завет дяди Шамиля – не отомстил главному убийце, расстрелявшему со своего самолета сотни единоверцев, праведных мусульман. Вот отправит его в ад, тогда, может, и спрячет пистолет.
Почти месяц Ваган жил у матери, помогал по хозяйству, ремонтировал баз для скота. Вечером выходил к реке, купался в обжигающе холодной воде. И вдруг загрустил. Скучно и будто тесно стало в родном ауле. И словно по призыву его сердца в аул забрел небольшой отряд моджахедов под предводительством Ашота Аслангиреева, брата известного главаря тысячного отряда боевиков Руслана Аслангиреева, осужденного неверными на 10 лет и бежавшего из заключения, снова воевавшего в горах и погибшего в 2000 году в Аргунском ущелье.
Ваган знал об Ашоте понаслышке, восхищался его набегами на военные посты русских, убийством высокопоставленных начальников, прислужников оккупантов. Пригласил его в свой дом. Оказалось, Ашоту тоже известны кое-какие дела Вагана – не только те, которые тот совершил в отряде Исрапилова; он знает и о казни сестры летчика, разбомбившего дом Шамиля Басаева.
Поговорили, выпили, отдохнули вместе, а рано утром Ашот, собираясь в дорогу, предложил Вагану:
– Идем с нами на одно дельце.
– Что за дельце? – поинтересовался Ваган.
– Обычное. Нам стало известно из радиопереговоров ментов, что к Хасавюрту из Орска движется колонна «КамАЗов» с продовольствием российским военнослужащим. Мои братки сутки следили за продвижением колонны. Надо встретить ее как положено.
