Владимир стал обзванивать знакомых командиров полков – мол, согласен на любую должность. Но все, даже бывшие друзья, пожимали плечами: сами сидим как на углях.
Вечером позвонила Лена:
– Ты чего домой не едешь?
– Жду, – с грустной усмешкой ответил он, не желая расстраивать жену.
– И долго еще будешь ждать?
– Не знаю. Но сегодня вернусь поздно. Ложитесь спать без меня.
Он позвонил своему знакомому по госпиталю кадровику Виктору Петровичу Приходько, но… полковник тоже уволен в запас. Позвонил ему на квартиру, и договорились встретиться в ресторане «Крылья».
Выпили изрядно. Приходько оптимистично похлопывал выпускника академии по плечу и успокаивал: «Все перетрется. Ты мужик с головой, нигде не пропадешь». И вдруг вспомнил:
– А знаешь, в Министерстве внутренних дел создается своя авиация. Правда, у них в основном не самолеты, а вертолеты. Есть вакантная должность заместителя начальника авиации, генеральская. Но… тоже на конкурсной основе. Можешь попробовать. Конкурентов, скажу откровенно, побольше, чем было в транспортном полку…
На следующий день Владимир поехал в столицу. Поговорил в отделе кадров. Крутолобый, с лысой головой полковник, начальник отдела кадров, бывший военный летчик, посоветовал Владимиру обратиться вначале к главкому Внутренних войск МВД.
Генерал принял новоиспеченного академика, внимательно выслушал и одобрительно отнесся к желанию вступить в конкурсную борьбу за должность заместителя начальника авиации МВД.
– По всем данным, вы нам подходите. А переучиться на вертолеты, по-моему, для вас не проблема. Желаю успехов.
И Владимир, как и в транспортном полку, успешно победил своих конкурентов.
Снова Чечня
Времени на освоение новой должности ему дали неограниченно, с оговоркой – в процессе службы. Два дня ему хватило на переезд в новую квартиру, которую дали в Москве, в районе Ясенево. Даже нужную мебель не успели приобрести.
Новая должность, новые люди, иная техника, иные задачи. При знакомстве Владимир Васильевич сразу обратил внимание, что не хватает «Ми-24», обеспечивающих безопасность «Ми-8»; что многие, особенно молодые экипажи, еще не готовы в полной мере к ведению боевых действий: не обучены метко уничтожать наземные цели противника. Особенно страдала психологическая подготовка авиаторов: некоторые командиры экипажей пасовали в сложной обстановке, не знали, как действовать при массовом скоплении людей, согнанных боевиками на маршрутах движения наших войск. Предстояло учить экипажи не только пилотированию днем и ночью в сложных метеоусловиях, маневрированию в горах, но и точным стрельбам НУРСами и из пулеметов, и пушек, бомбометанию. Как раз к этому времени в части начали поступать боевые вертолеты «Ми-24» с пушечным и пулеметным вооружением, оснащенные новейшей аппаратурой ночного видения, и «Ми-8 ОР» (оптико-электронной разведки).
Пришлось снова вспоминать методико-инструкторские постулаты, вылетать на боевые задания не только с лучшими, первоклассными летчиками, а и с необстрелянными экипажами.
Владимир Васильевич по шестнадцать-двадцать часов находился на службе, иногда сутками не спал, помогая людям овладевать техникой пилотирования новых самолетов и вертолетов. В августе вступил в должность, а в ноябре вылетел в Моздок для подготовки своих авиаторов к оказанию помощи наземным войскам. В канун октябрьских праздников прилетел на несколько дней в Москву, а на другой день поступил приказ главкома убыть в Чечню в составе комиссии для расследования катастрофы «Ми-8», на борту которого были представители Министерства обороны…
По следу катастрофы
Земля в этот осенний день с высоты полета казалась неприглядной, грязно-серой, и редкие домишки небольших селений, встречавшихся на маршруте, тоже выглядели неприглядными, заброшенными – ни одной живой души, будто вымерли люди или изгнала их война неизвестно куда. Но именно в этом районе сбили вертолет. Значит, где-то есть тут люди. Не в этом селе, так в другом. Выстрелили – и умчались на машине. А если не сбили? Ведь за «Ми-8» шел «Ми-24», вертолет прикрытия. Экипаж никого не видел. Значит, отказ техники? И это вполне вероятно – не новая. Вчера на месте катастрофы уже побывал командир полка, в чьем подчинении значился вертолет, – опытный пилот, налетавший не одну тысячу часов. Он предположил, что вертолет упал из-за взрыва, произошедшего в воздухе. А причины взрыва могли быть разные: диверсия, выстрел с земли и попадание в топливный бак, техническая неисправность. Вот ему, Владимиру Васильевичу Крутогорову, председателю комиссии по расследованию причины катастрофы, и предстояло установить, что случилось в небе над Ичкерией 27 октября в районе Шелковской. Почему упал вертолет – не обычный «Ми-8», выполнявший плановый полет по доставке груза в воинскую часть, а вертолет с высоким начальством, следовавшим на инспекционную проверку мотострелкового батальона.
Если сбили, не исключено, что противник знал о готовящемся полете. Значит… Значит, либо произошла случайная утечка информации, либо в штабе работает вражеский разведчик или просто продажная шкура, торгующая секретами. Такие, к сожалению, тоже бывают. Во всем предстоит разобраться. Задача нелегкая. Утечкой информации будет заниматься военная прокуратура, а его, полковника Крутогорова, обязанность установить причину катастрофы. Рядом с ним сидят представители различных служб: инженеры по двигателям, по планеру, по радио– и электрооборудованию, по вооружению… В общем, специалисты всех направлений. И, как обычно бывает, каждый мысленно желает, чтобы сия горькая чаша миновала его: коль по твоей службе, тебе и расхлебывать непотребное варево…
Владимир Васильевич внимательно всматривался в иллюминатор, словно надеясь узреть на земле виновника происшествия, но, кроме редких деревцев справа да синеватых, размытых дымкой гор на горизонте, ничего не просматривалось. Накануне прошел дождь, и земля казалась особенно грязной, холодной и неприветливой. А может, не только от этого. Чужая земля!..
Который раз летел над Чечней полковник Крутогоров, а привыкнуть к тому, что здесь такое же небо, как и над Докучаевкой, где он родился, над Балашовом, где учился, над Москвой и другими местами, где приходилось служить, не может. Будто холоднее оно, пасмурнее, насыщено неблагоприятными газами, от которых даже двигатели работают с натугой, гудят по-другому – не поют, а завывают. Особенно летом, когда воздух накален, разрежен и с большой неохотой удерживает тяжелую машину.
Чужое небо, чужая земля…
Вертолет пошел на снижение, на земле четче обозначились лужи, будылья кустов татарника и других незнакомых Крутогорову растений. А вот и мелькнули первые рваные куски дюраля, разбросанные влево и вправо: вначале мелкие, затем крупнее и крупнее: лопасти хвостового винта, скомканный капот, подвесной топливный бак… Кабина пилотов и салон хотя были разорваны и покорежены, но лежали вместе, скрепленные тросами. Еще дальше – двигатели; все верно – по закону инерции…
