– Да. Это тот самый Петр Долгоруков.
– А теперь, школьный друг, – обратился капитан к Долгорукову, – расскажите, как и за что вы заказали убить жену друга?
– Он… – спазмы сдавили горло Геннадия, – заказал?
– Ну, что молчишь, рассказывай! – повысил голос следователь.
Долгоруков еще ниже опустил голову.
– И вот таких подлецов родит земля, – ударил кулаком по столу следователь. – Думаете, ему стыдно? Нисколько. Он теперь боится каждого взгляда, каждого шороха. А когда нанимал убийц и платил им пять миллионов, не боялся. Жадность затмила ему зенки. Мало показалось на счету семьсот миллионов, решил добить до миллиарда. Обвел вас, военного летчика и опытную предпринимательницу, умных людей, вокруг пальца. Скажите несколько слов на прощание своему бывшему школьному другу.
– Другом моим он никогда не был. Прилипалой. И вы правы, расслабился я в последнее время; посчитал, изменился он. Он и вправду изменился, только в худшую сторону. – И, сунув руку под дряблый, жирный подбородок сверстника, приподнял его голову. Глянул в бесцветно-мутные глаза: – Будь ты проклят, Петюня, и тот день, когда встретил тебя в Геленджике. Будь моя воля, я задушил бы тебя своими руками. Но ты заслуживаешь не такой смерти. И надеюсь, там, куда ты попадешь, твои сообщники поступят с тобой так, как поступают с подонками и подлецами…
– Что нового сообщил тебе следователь? – спросил Юрка, когда Геннадий, подавленный и опустошенный, сел в кабину.
С трудом выдавливая из сдавленного спазмом горла слова, он рассказал другу о том, что услышал и увидел в кабинете следователя.
Когда подъезжали к автосервису, в кармане у Лаптева запел мобильник. Юрий вытащил, нажал на кнопку.
– Слушаю.
– Юрий Михайлович, это говорит секретарша Пикалова. Михаил Алексеевич просит всех авиаторов явиться в конференц-зал к двенадцати часам.
– Понял. – Юрий зло выключил телефон и сунул его на место. – Помнил, что в понедельник нельзя никакие серьезные дела решать, думал, проскочу. И вряд ли этот новоявленный хозяин скажет что-нибудь хорошее.
– Ну, почему, – не согласился Геннадий. – Простой наших альбатросов серьезно бьет по карману бизнесменов.
– И нас заодно. – Юрий глянул на часы. – Надо поворачивать, на техосмотр не успеем. И переодеться надо: какие же мы летчики, если придем в этих штатских костюмах.
Когда они прибыли в бывший офис Ланы, у конференц-зала уже толпились знакомые летчики, бортинженеры, авиаспециалисты.
Геннадий и Юрий поздоровались со всеми, поинтересовались, по какому поводу сбор. Коллеги только пожали плечами.
– Наверное, чтобы просто познакомиться. Он же никого из нас не знает.
– Меня знает, – выпятил грудь бортинженер Дроздов. – Я у него в кабинете новый телевизор настраивал.
Вышел помощник гендиректора и попросил заходить в зал. Авиаторы неспешно расселись, кто за столом, кто у стенки. Пикалов вошел в зал ровно в двенадцать. Хотя и мало служил в армии, порядок усвоил на всю жизнь. Чуть выше среднего роста, коренастый, с крупной, тронутой сединой головой, широколицый, толстошеий, он больше походил на боксера, чем на предпринимателя. Геннадий видел его как-то мельком, когда тот приезжал к Лане, но тогда не обратил на него внимания. Теперь присмотрелся, и новый гендиректор чем-то ему не понравился.
Пикалов поздоровался, окинул авиаторов взглядом.
– Отдохнули? – спросил он весело и услышал в ответ гудение: «Да, отдохнули, надоело уже»… – Хотите летать? – И сам ответил: – Я тоже хочу летать. Но у вас больше возможностей. А у меня… Хотя у всех нас возникла серьезная проблема. Вы знаете, аэродром взят в аренду. Но вот какая петрушка вышла: тот, кто брал за аренду деньги, не имел на это права. Земля та принадлежит бывшему колхозу «Путь к коммунизму», ныне сельхозартели «Трудоголики». И вот эти трудоголики требуют вернуть им землю. Вполне законное требование. А куда нам с нашими самолетами? Я позвонил нашему куратору – генералу Дмитрюкову, а он сказал, что улетает в командировку и ничем помочь не может. Что дальше? Дальше – одно: искать новое пристанище. Я обзвонил ближайшие аэропорты, и с меня потребовали такую плату, что все наше хозяйство того не стоит. Я дал объявление в Интернете о продаже самолетов. Сегодня утром пришли два запроса: из Узбекистана и Китая. Могут купить прямо с экипажем. Вот потому я и собрал вас. Кто желает продолжить летную карьеру, прошу у секретарши оставить о себе все анкетные данные. Понравилось предложение? – усмехнулся он с ехидцей. – И все-таки, поднимите руку, кто желает в Узбекистан или Китай.
Поднялось шесть рук.
– Не густо, – констатировал Пикалов. – Оно и понятно. Но… не меньше проблем свалилось на меня и с заводом мотоциклов, и с оружейным заводом. Так что думайте, решайте…
Летчики выходили из зала, как из морга, где простились с любимым человеком.
– Да, вот такие пошли ныне предприниматели, – грустно прокомментировал Юрий. – Зачем ему чужая головная боль? Ему под шестьдесят, слава, престиж не нужны, а нужный куш сорвет и с заводов.
– Похоже на то, – согласился Геннадий.
– Пора обедать. В кафе или ресторан рванем? Так хочется напиться!
– Это успеем. А что нам делать с особняком? Его тоже могут отобрать.
– Позвони Людмиле Петровне. Теперь она с матерью хозяйки. Пусть оформляют на себя или продают.
– А мне куда?
– Ищи невесту с квартирой, – засмеялся Юрий.
– Придется.
СУД
Ликвидация авиаотряда сильно подорвала моральный дух авиаторов, особенно летчиков. Два экипажа все-таки согласились полностью отдать себя в руки коммерсантов Узбекистана. Кто-то из авиаспециалистов нашел себе место на автозаводе, кто-то у Пикалова на мотоциклетном заводе, кто-то – в оружейном. Юрий поступил на высшие милицейские курсы, решив переквалифицироваться в следователи.
Геннадий с нетерпением ожидал суда над убийцами и их главарем, его «школьным другом» Петром Долгоруковым. Он как основной свидетель обязан был никуда не уезжать. Дело продвигалось медленно, хотя по обстановке в стране, по размаху преступности, коррупции и не следовало ожидать быстрого решения.
Геннадий продолжал жить в особняке Ланы. Пока его беспокоили лишь налоговики, которым надо платить за землю, отопление, воду, электричество. За все выходило не так-то мало, а зарплату ему уже не платили, и выходное пособие, полученное в июне, таяло, как майский снег. Оставалось немного от сэкономленных сбережений, но сколько еще жить без дохода?
Он переписывался, перезванивался с Людмилой Петровной, приглашал скорее приехать и продать особняк сестры, пока местные махинаторы не прибрали его к рукам. Надо было, пока Долгорукова не отправили в дальние края, заняться и оформлением прав владения на коттедж в Геленджике и решать, как быть с ним дальше. Наверное, тоже придется продать.
