— Заклинило! — крикнул он.
А пламя уже прожгло перегородку, и от жары становилось нестерпимо сидеть.
— Сбрось аварийно, — указал взглядом на красную ручку над блистером Николай.
Штурман схватил красный Т-образный рычажок и дернул вниз, блистер вылетел наружу. В проем рванулся ветер, облегчая дыхание.
— Помоги отжать ручку, — попросил Николай. Вдвоем к ней трудно было подступиться, да и оба были в таком состоянии, что сил хватило лишь на то, чтобы сдвинуть ручку лишь на миллиметр, и то в сторону. Но этого миллиметра оказалось достаточно, чтобы выбраться из капкана.
— Прыгай! — освободил Николай место штурману.
— Я за тобой, давай, — поторопил его Мальцев.
— Прекрати! Быстро!
И пока Николай отстегивал парашют, штурман прыгнул.
Очень мешал бронежилет — сковывал тело, отяжелял, — но сбросить его не было времени — пламя уже лизало одежду, и до взрыва, по прикидке Николая, оставались считаные секунды.
Он не ошибся в расчете: едва упал на землю и покатился от вертолета, как полыхнуло пламя. Его обдало огненными брызгами; ткань на бронежилете вспыхнула в двух местах, опалив лицо. Николай прижался грудью к земле.
Вокруг было светло как днем: невдалеке он увидел Мальцева, лежащего у камня и машущего ему, слева — редкие деревца, за которыми угадывался берег речки, впереди — большие валуны, за которыми можно укрыться от пуль душманов и от новых огненных всплесков вертолета. И Николай пополз туда. Боль в плече усиливалась, затрудняла дыхание, и он, чтобы не тревожить рану, лег на правый бок, стал передвигаться, опираясь на приклад автомата.
Пламя над остатками вертолета то клубами взлетало к небу — начали рваться снаряды, то заслонялось черным дымом — горело вытекающее из маслобака масло.
— Сюда, командир, сюда! — Мальцев сноровисто, словно ящерица, скользнул за валун. А Николай выбивался из последних сил — боль в плече становилась нестерпимой и при малейшем движении пронзала все тело.
Он до крови прикусил губу, остановился, сплюнул. Позади бабахало, гудело и трещало, и трудно было разобрать, стреляют ли это душманы, рвутся снаряды или гудит пламя, раздуваемое ошалелым ветром.
Мальцев показался из-за валуна, схватил Николая за руку и потащил.
— Они же стреляют, гады, — сказал, переводя дыхание. — И светло как днем. Надо уходить, командир.
Николай, сцепив зубы, еле сдерживал стон.
— Перевяжи, — проговорил он чуть слышно.
— Сейчас. Потерпи немного. Надо вон в тот закуток, — кивнул он влево, где виднелось целое нагромождение валунов.
— Не могу… Сними бронежилет.
Мальцев, положив автомат рядом, чтобы был под рукой, достал индивидуальный пакет, сунул за пазуху — он был уже без бронежилета — и стал стаскивать с командира хотя и неудобную, но не раз спасавшую одежду. Осмотрел рану, присвистнул. Но сказал ободряюще:
— Ничего страшного, командир. Сейчас мы ее… Куртку снимать не будем. Главное — кровь остановить. Кость, похоже, не задело…
Николай и сам надеялся, что кость не задета, но остановить кровь, вспомнил он прежние порезы, тоже будет нелегко.
— Потуже, — попросил Николай, когда штурман стал бинтовать плечо.
— Само собой… Только не так-то здесь просто — плечо… Вот так. Полегчало?
Николай кивнул, хотя боль нисколько не унималась.
— А теперь — за те камни, — командирским тоном приказал Мальцев. И, подхватив автомат, пополз вперед.
У Николая кружилась голова, боль, словно раскаленная магма, обдавала грудь, лишала его сил. Ползти было трудно, рука и ноги почти не повиновались, но ползти надо было, надо было добраться до более надежного укрытия.
Стрельба позади стала стихать, и пламя поубавилось — в том закутке, куда им удалось наконец добраться, было темно и почти безветренно; значит, можно переждать, пока пожар совсем потухнет, чтобы в темноте уйти отсюда еще дальше. Душманов здесь, видимо, не двадцать-тридцать, как передал радист, а намного больше, и в ближайшее вредя дозорным (если кто-то из них уцелел) и десантникам никто и ничем помочь не сможет. Надо ждать утра… Экипажи на аэродроме сидят, наверное, в полной боевой готовности и в полном неведении: Савочка и слова не успел произнести в эфир…
Как же все так получилось? Кто их так хитро выманил на пулеметы? Душманы, имевшие радиостанцию и переводчика, или радист с поста наблюдения попал к ним в плен и не выдержал пыток? Пытать душманы, рассказывали побывавшие в плену воины, умеют с иезуитской изощренностью. И страшная догадка, как вспышка молнии, обожгла дознание: «Ракета! Красная ракета!» Тот, кто просил по радио помощи, красной ракетой предупреждал: посадка запрещена, уходите! Как Николай не додумался раньше!..
— Вон в тот закуток, — указал в темноту Мальцев, помогая Николаю ползти. — Дай мне автомат.
— Не надо. И сам держи наготове.
— Здесь тихо. И можно подняться — вон какие камнищи. — Мальцев встал, ухватил Николая под руку. Голова закружилась еще сильнее, но боль в плече отпустила, и, переждав с полминуты, Николай потихоньку двинулся в темноту. Штурман поддерживал его.
— Абдулахаб! — вдруг донесся из темноты женский голос.
Мальцев вскинул автомат.
— Кто здесь? — спросил он, озадаченный нежным, зовущим голосом, совсем не вязавшимся с военной обстановкой.
Молчание.
— Выходите, иначе стрелять будем! — Мальцев передернул затвор автомата.
Из темноты показалась тонкая женская фигура с поднятыми руками. Приблизилась к ним. Вспыхнувшее над вертолетом пламя озарило на миг красивое лицо с большими черными глазами, спортивную одежду.
— Ты кто такая и с кем здесь? — спросил Мальцев.
Женщина молчала. Скользнула взглядом по Николаю и снова пытливо уставилась на штурмана, державшего автомат на изготовку.
«Не знает русский язык или не желает отвечать?» — мелькнула мысль у Николая.
Внезапно позади раздались шаги и чужая, незнакомая речь. К ним шли двое.
— Стоять! — крикнул Мальцев.
В ответ полоснула очередь. Падая, Николай и Мальцев нажали на спусковые крючки. Душманы тоже упали. Все произошло так стремительно и неожиданно, что Николай, оказавшись рядом с женщиной — она упала между ним и штурманом, — не понимал, откуда она взялась: он не читал и не слышал, чтобы в отрядах душманов были женщины; что означает произнесенное ею слово «Абдулахаб» — пароль или еще что-то? Если душманы шли к женщине, что наиболее вероятно, почему они открыли огонь? Не слышали ее голос?..
Эти мысли молнией пронеслись в голове Николая. Ответ на них тут же нашелся в блеснувшем пистолете в руке женщины. Николай ударил по руке, грохнул выстрел, и пистолет отлетел в темноту.
