– А-а-а... Сам бегемот... Умираю... – простонала
та, осторожно, чтобы не ушибить затылок, падая в новый обморок.
Протиснувшись сквозь толпу, к Тане подошел низенький
уверенный человек.
– Подполковник Чучундриков. Служба безопасности, –
представился он. – Идите за мной!
Таня убито поплелась следом, ощущая, как за ее спиной
недружным стадом плетутся пораженные и одновременно восхищенные одноклассники.
Еще бы – тихоня Гроттер и вдруг устроила такое!
Они повернули направо, еще раз направо и спустились по
короткой лестнице вниз. Низенький человек подвел Таню к высокой пластиковой
арке.
– Пройди через детектор! – велел он.
Таня, пожав плечами, шагнула сквозь арку. Она-то знала, что
у нее ничего нет. Мгновение – и детектор буквально затрясся от звона. Брови у
низенького человечка хищно приподнялись.
– Выложи ключи и все металлические предметы, –
велел он.
Таня испуганно выложила ключи и вновь шагнула в арку.
Детектор снова затрясся.
– Ну все, Гроттер, конец тебе! Небо в клеточку, друзья
в полосочку! Будет кому посылать в посылках яблочные огрызки и тюбики от зубной
пасты! – крикнула Мумрикова.
– Помолчи! – велел ей Приходькин. – Эта штука
скорее всего неисправна... Вот я сейчас пройду... Надо же, молчит! Что за
гадство! Неужели она могла... нет, не верю!
– Так... сейчас узнаем... Подойди сюда! Да не ко мне! К
этому экрану! – Низенький человек подтащил Таню к невысокой ширме, а сам
встал к монитору. Девочка услышала, как он бормочет:
– Хм... меча как будто нет... Ничего нет... Но почему
тогда звонит?.. Глупость какая-то... Ну да не проглотила же она этот меч...
– Можно выходить? – спросила Таня.
– Выходи, – разрешил подполковник Чучундриков.
Сняв трубку внутреннего телефона, он крикнул в нее:
– Перемотали пленку? Ну кто там? Девчонка?.. Ему что-то
ответили.
– Вы уверены? Абсолютно?
Продолжая держать трубку в руке, низенький человек мрачно
посмотрел на Таню, потом на учительницу.
Тане почудилось, что ее сердце упало с большой, очень
большой высоты. И разбилось вдребезги. Взмокла спина, взмокли ладони.
Подполковник упорно молчал. Девочка зажмурилась и, уже стоя с зажмуренными
глазами, услышала слова:
– Значит, так. Ваша ученица здесь ни при чем. Можете ее
забрать. В момент похищения камера слежения ее не зафиксировала.
Лена Мумрикова даже взвизгнула от разочарования.
– Ну вот видите! А что было на пленке? –
воскликнул Приходькин, которому крошечный подполковник едва доставал носом до
пуговицы на животе.
– Не ваше дело, – ответил тот.
– Как не мое? Ученица-то моя! – рассердился
Приходькин.
– Я не имею права ничего разглашать. Расследование не
закончено. Попрошу очистить музей!
Однако, когда минутой позже они выходили из зала, Тане,
слегка задержавшейся, потому что ноги у нее были словно ватные, почудилось, что
он вполголоса сказал своему помощнику:
– Или ты мне объяснишь, что было на пленке, или я тебе
не завидую. И себе не завидую.
Глава 3
Загадочный контрабас и кролик Сюсюкалка
– Доешь позавчерашнюю лапшу. Она слегка слиплась, но ты
можешь ее разогреть. Только не вздумай при этом поджечь квартиру – с тебя
станется, – хмуро сказала тетя Нинель.
– Спасибочки! – насмешливо выпалила Таня. – А
почему, интересно, Пипа ее не ест? Боится, что лапша обмотается у нее вокруг
зубов? Или полезет из ушей? С ее прической это было бы довольно миленько.
– Помалкивай! А то без завтрака останешься! –
рявкнула тетя Нинель.
Сообразив, что даже позавчерашняя лапша лучше, чем ничего,
Таня схватила вилку.
После той истории в музее прошло три с половиной дня. Первый
день вообще был кошмаром, потому что, когда Таня вернулась домой, там уже обо
всем знали. Оказалось, что Ирина Владимировна и Ленка Мумрикова позвонили почти
одновременно и, тараторя, наперебой сообщили каждая свою версию. Что это были
за версии, Таня точно не знала, но Дурневы страшно взбесились. Похоже, они
решили, что меч украла именно она, а даже если и не она, то произошло это не
без ее участия.
– Говорил я, что ты кончишь тюрьмой! – топая
ногами, заорал дядя Герман. Потом он схватился за бок и рухнул на стул. –
У меня разрывается сердце! Когда я узнал об этом, то съел девять шариков
гомеопатии вместо семи! – взвизгнул он. – Если я теперь умру, это
будет на твоей совести! Какое пятно на моей депутатской карьере!
– Герман! Сердце не там! – прошептала тетя Нинель.
Пипа просунула голову на кухню.
– Она все специально подстроила! Ошпарила меня, а сама
на экскурсию... – пискнула она.
Для насмерть обваренной чаем она выглядела совсем неплохо,
разве что покрылась большущими, с полкулака, прыщами. Но это оттого, что
сожрала слишком много сладкого...
– Закрой рот! – не выдержав, прикрикнула на Пипу
Таня. Ее нервы были на пределе, слишком много она сегодня пережила. Ей
чудилось, что внутри ее натянута тонкая струна, которая вот-вот порвется.
– Как ты разговариваешь с сестрой? А ты, Пипа, иди! А
то еще нахватаешься от этой уголовницы! – поджимая губы, сказала тетя
Нинель.
– Блох! Пусть катится к своему папаше! – быстро
добавила Пипа.
Таня вскочила. Внезапно дверца холодильника, рядом с которым
стояла Пипа, распахнулась и двинула ее по носу, да так стремительно, что та и
увернуться не успела. Дочка дяди Германа заверещала и схватилась на нос,
мгновенно распухший до размеров большой сливы. Таня удивленно уставилась на
свои руки. Как странно! Она ведь только подумала об этом, как тотчас дверца
открылась сама. Невероятно!
Тетя Нинель и дядя Герман пристально уставились на Таню, но
она стояла слишком далеко от дверцы, чтобы ее можно было в чем-то обвинить.
Пипа, отвратительно голося, каталась по полу.
– У меня сломан нос! Вызывайте «Скорую»! Мне нужно
срочно пластическую операцию! – вопила она, паникуя.
Тетя Нинель силой убрала ладони, которыми дочь загораживала
лицо, и осмотрела ей нос.
– Спокойно! Кости целы, а вот примочка тебе точно
нужна... А ты, дрянь, живо марш к себе на лоджию и не показывайся мне на глаза!
