Баб-Ягун закашлялся и, отвернувшись, стал проверять, не
распутались ли талисманы на летающей кровати.
– Э-э, мамочка моя бабуся... Видишь ли, твои
родители... Их нет... Их убила Та-Кого-Нет. Поэтому ты и оказалась у дяди
Германа. Иначе они тебя, само собой, не отдали бы, – буркнул он.
Тане почудилось, что по затылку ее ударили чем-то тяжелым и
упругим. Не поддержи ее Баб-Ягун, она упала бы.
– Нет. Не правда... – сказала она тихо.
– Не хотелось тебе говорить, но ты все равно узнала
бы... А мне вообще-то пора. Нужно быть в Тибидохсе до рассвета. Не хочу, чтобы
моя кроватка мозолила глаза лопухоидам. А то, знаешь ли, они после этого плохо
спят... Ну все, пока, я прилечу за тобой ровно через неделю!
– Ты уже улетаешь? – вздрогнула Таня.
Больше всего ей хотелось теперь схватить Баб-Ягуна и не
отпускать его.
– И вот еще что: ты заклинания-то учи, но сама летать
не вздумай! – озабоченно продолжал Баб-Ягун. – Слышишь? Ни за что не
вздумай! Кое-кто обрадуется, если ты разобьешься, так что не будем доставлять
ему такого удовольствия.
Явно спеша распрощаться, Баб-Ягун торопливо уселся на
кровать и негромко произнес:
– Пилотус камикадзис!
Из-под гипса, где было кольцо, вылетел тонкий зеленый луч.
Кровать заскрипела, неуклюже протиснулась в окно лоджии и
заскользила вдоль дома, постепенно набирая высоту. Баб-Ягун помахал Тане рукой.
– Удачи! Надеюсь, у тебя получится с заклинаниями! У
многих не получается, но тут уж ничего не поделаешь. Это или есть, или
нет! – крикнул он.
Когда кровать пролетала мимо предпоследнего этажа, Баб-Ягун
из озорства постучал в стекло. Через секунду из окна послышался высокий женский
визг. Похоже было, что прима-балерина Большого театра Катерина Колодкина
отрицательно относилась к летающим мумиям, подглядывающим ей в форточки.
«Баб-Ягун прав. Едва ли после этого можно лечь спать. Хотя
все равно уже скоро утро», – подумала Таня, крепко сжимая в ладони кольцо
своего отца, Леопольда Гроттера. Пусть ее родителей нет среди живых, но она
любит их и всегда будет любить... Отца и маму.
Глава 6
Мертвый глаз
Потянулась неделя – счастливая, полная предвкушений и
одновременно самая нескончаемая неделя в жизни Тани. Единственное, что ее
немного смущало, – как отнесутся Дурневы к ее исчезновению? Стоит ли
предупредить их или лучше даже не прощаться?
И вот следующим вечером, когда тетя Нинель в хорошем
настроении читала журнал, а Пипа рядом писала письмо своему таинственному Гэ
Пэ, Таня не удержалась и спросила:
– Если бы я вдруг исчезла, как бы вы к этому отнеслись?
Тетя Нинель перестала читать и с любопытством покосилась на
нее поверх журнала.
– Куда исчезла? Да кому ты нужна? – презрительно
фыркнула она.
– Она небось говорит про колонию. Но тогда это было бы
не неожиданно, а вполне ожиданно, – добавила Пипа и, судя по ехидному
выражению лица, немедленно стала заносить эту подробность в письмо своему
таинственному Гэ Пэ.
При этом Таня заметила, что Пипа и тетя Нинель обменялись
быстрыми взглядами, как будто у них был от Тани общий секрет. Очень гаденький
секрет, насколько можно было судить по их лицам.
«Очень миленько! Уж кто-кто, а Дурневы только рады будут,
если однажды меня недосчитаются!» – решила Таня, моментально успокаиваясь.
Вернувшись из школы, она уже не тратила времени на уроки, а
немедленно брала в руки волшебную книгу и, щелкнув по ней пальцем, произносила:
«Расслабонум!» В тот же миг тоскливейшая книга «Тысяча советов молодой
хозяйке», содержащая секреты штопки крестиком, превращалась в бесценный
«Справочник Белого Мага». Вот уж где действительно можно было узнать обо всем
на свете! Недаром библиотечный джинн столь неохотно выдал эту книгу, зная, что
она, хоть и ненадолго, попадет в мир к лопухоидам.
Но маги из Тибидохса отлично знали, как защищать свои
секреты, в каком бы мире – человеческом или магическом – те ни находились. И в
этом Таня вскоре убедилась.
Вернувшись в среду из школы позже обычного – ее заставили
дежурить в кабинете биологии, – Таня услышала из комнаты Пипы два голоса.
Первый, капризный, взвизгивающий, явно принадлежал самой Пипе, а другой,
неприятный и резкий, ее лучшей подружке Ленке Мумриковой.
– И это тут она у вас живет? Фу, уродство какое! –
говорила Ленка.
Таня быстро прижалась к дверной щели ухом, чтобы не
пропустить ни звука.
– Ага. На лоджии. Я ее к себе в комнату не пускаю. Я с
этой дурой вместе спать не хочу, – услышала она брюзжание Пипы.
– А зимой?
– Зимой она в темной комнате спит. Ну, я вообще
уговариваю родителей, чтобы ее куда-нибудь сплавить... В детский дом там или
еще куда.
– А они?
– Мама – за, а отец говорит: сейчас нельзя, надо
подождать, пока закончатся выборы, – тогда можно и сплавить. Он сказал,
что знает отличный военизированный детский дом для детей с уголовными
наклонностями, где все кровати стоят по линеечке, подъем в пять утра, а перед
сном принудительное закаливание ледяной водой. Тех же, кто серьезно нарушит
дисциплину, например, неровно поставит перед кроватью ботинки или, когда у него
потребуют дневник, не скажет: «Так точно!», заставляют подметать зубной щеткой
пол в спортивном зале.
Таня содрогнулась. Вот какой, оказывается, тетя Нинель и
Пипа готовили ей «сюрприз». Ну ничего, через несколько дней ее уже здесь не
будет. Только бы все получилось с заклинаниями перехода и полетными! Таня уже
усвоила, что просто произнести слова мало, нужно еще определенным образом
настроить мысли и заставить слушаться магическое кольцо, которое пока что вело
себя крайне своенравно.
– Так ей и надо, этой Гроттерше! Надо будет позвонить в
тот детский дом, чтобы с ней там построже обращались, – сказала Мумрикова.
Зная, что если она сейчас войдет в комнату, то Пипа с Ленкой
догадаются, что она подслушивала, Таня осталась в коридоре. Тем временем голоса
сместились к окну. Хлопнула дверь, и Таня догадалась, что одноклассницы уже на
лоджии.
– Это ее раскладушка? – брезгливо спросила Ленка.
– Ага, – подтвердила Пипа. – Хочешь
посмотреть на ее футляр, над которым она так трясется? Я недавно заглядывала,
так там у нее внутри, только представь, огроменный контрабас! Представления не
имею, где она его взяла.
– На помойке нашла, – сказала Мумрикова, и обе
девицы отвратительно заржали.
