Смело распахнув дверь в спальню, она увидела, что тетя
Нинель, по-детски причмокивая губами, будто в поисках соски, оглушительно
храпит прямо на полу, а на кровати с компрессом на лбу выводит высокие рулады
дядя Герман. Громкий лай таксы уже не мог их разбудить. Поймав таксу, Таня
решительно сунула совершенно обезумевшую собаку в шкаф к тете Нинель и, взяв с
туалетного столика помаду, крупно написала на зеркале:
«Счастливо оставаться! Мои старые колготки и джинсы можете
подарить кому угодно! Привет кролику Сюсюкалке! Р.S. Такса в шкафу».
Бросив помаду, Таня подбежала к окну и распахнула раму.
Точно, в воздухе у лоджии ее кто-то ждал, но вот только Баб-Ягун ли? Исчез
гипс, исчезли бинты, исчезла неуклюжая кровать. На весело фырчащем оранжевом
пылесосе, сжимая в руках блестящую трубу с широкой щеткой, которая используется
обычно для чистки ковров, сидел толстый мальчишка лет двенадцати, одетый в
кожаный комбинезон. Его короткие светлые волосы торчали непослушным ежиком,
щеки сияли румянцем, а нос самых картофельных очертаний был настолько
вздернутым, что казалось, его дырочки смотрят в ту же сторону, что и глаза.
Выплывшая из-за соседней крыши луна просвечивала сквозь его оттопыренные уши,
рубиновые, как стеклышки в витраже.
Откуда взялся мальчишка и почему он прилетел вместо
Баб-Ягуна? Или... или это он и есть? Таня вдруг сообразила, что, пока лицо было
скрыто под бинтами, она не имела ни малейшего представления об истинном
возрасте Баб-Ягуна. Но тогда почему Сарданапал прислал за ней мальчишку, почти
ее ровесника?
Заметив Таню, мальчишка, явно рисуясь, ловко перебросил
трубу из одной руки в другую и направил ее вниз. Тотчас пылесос сорвался с
места так стремительно, что за ним едва можно было уследить. Мгновение – и вот
он уже завис в воздухе прямо напротив окна. В ту же секунду над подоконником с
пронзительным писком пролетело что-то маленькое и злобное. Мелькнуло кожистое
крыло. Что-то подсказывало Тане, что это не летучая мышь. Баб-Ягун метнул вслед
молнию из кольца, но существо ловко увернулось и ответило короткой струей
светящейся сиреневой жидкости. Несколько капель ее попало на подоконник, и он
задымился.
– Ох, мамочка моя бабуся! Я думал, они тебя уже
сожрали! – с облегчением воскликнул Баб-Ягун, кивая на газон, где все еще
копошились темные тени и силуэты. Теперь их было так много, что казалось, будто
под лоджией громоздится огромный муравейник. Фигуры переползали, хрипели,
толкались, наступали друг другу на головы. Вспыхивали красные угли зрачков.
– Кто они? – с ужасом спросила Таня.
– Да нежить, – небрежно бросил Баб-Ягун. –
Кто-то наложил на люки здесь в округе заклинание привлечения. Я это сразу понял,
когда увидел, сколько ее здесь пасется. И теперь нежить стекается сюда со всего
города! Сейчас она просто толпится, но, когда ее станет еще больше, можно будет
ожидать чего угодно... Я уже вызвал Поклеп Поклепыча с его ребятами. Скоро они
тут все расчистят.
– Как расчистят?
– Да запросто. Снимут заклинания да захватят с собой
Пожирало или Синего Дядю. Для поддержки. Нежить, едва видит их, сразу
разбегается. Кстати, нам с тобой тоже лучше улететь. Не уверен, что ты
обрадуешься, если Пожирало или Синий Дядя попадутся тебе на глаза. Я сам месяца
три к ним привыкал. Да и то порой встретишь их где-нибудь, особенно ночью...
Брр!
– А что, они такие?.. – начала было Таня.
– Точно. Они такие. Да только моя бабуся говорит, что
на самом деле Пожирало и Синий Дядя еще ничего, а вот с Безглазым Ужасом
действительно лучше не связываться. Да только Ужас, он на стороне «темных»
магов, так что его с собой обычно не берут, – решительно оборвал ее
Баб-Ягун и, подхватив Таню, перенес ее на лоджию. – Ну как делишки?
Выучила заклинания? – снисходительно спросил он, наблюдая, как Таня
достает контрабас и громоздит на него футляр. – И на чем полетишь? Конечно
же, на Пилотус камикадзис! Ну, оно и правильно. Девчонки редко решаются на
что-нибудь более быстрое, особенно начинающие. Женщина в воздухе как корова на
льду. Лети у меня в хвосте и, главное, не смотри вниз. Если будет совсем
страшно, я могу тебя и на буксир взять. У меня ого-го пылесосище какой! Зверь!
Баб-Ягун любовно похлопал ладонью по трубе. Кажется, он был
без ума от своего нового летающего механизма.
Таня чуть прищурилась. Значит, лететь в хвосте да еще и на
Пилотус камикадзис? Это она-то корова на льду? Не отвечая, девочка проверила,
хорошо ли закреплен футляр, в который она еще прежде положила «Справочник
Белого Мага».
– И не забудь подстраховаться... – надуваясь от
ответственности, вещал Баб-Ягун.
– Торопыгус угорелус, – шепнула Таня, перехватывая
смычок и легким движением прокручивая его между пальцев.
Перстень выстрелил зеленой искрой. Контрабас, точно
стремительная комета, сорвался с места. Завыл, засвистел в ушах ветер. В
мгновение ока застоявшийся инструмент набрал высоту. Контуры домов смазывались,
лишь освещенное шоссе петляло внизу золотистой, змеей.
Когда Таня наконец оглянулась, дом дяди Германа и тети
Нинели был уже едва виден. С этой точки обзора он чем-то смахивал на низенькую,
придавленную к земле тумбочку. Таким она навсегда и запомнила его.
На бешено ревущем пылесосе Таню догнал раскрасневшийся
Баб-Ягун.
– Ты... ты соображаешь? – крикнул он, наблюдая,
как Таня уходит в крутой вираж с переворотом. – Ты... ты или спятила,
или... Ты какое заклинание сказала? Тебе русским языком было сказано: держись в
хвосте. Или тебе уши надрать?
– Ты? Мне? Сперва догони! – предложила Таня.
Баб-Ягун уставился на нее с видом боксера, к которому с
вопросом: «Дядь, в нос хочешь?» – подошла трехлетняя девочка.
– Ты не знаешь, с кем связалась, – высокомерно
процедил он. – Неужели ты думаешь обогнать меня на этом древнем одре? На
этой раздувшейся скрипке-переростке?
– По мне, так лучше скрипка-переросток, чем летающий
веник, – парировала Таня.
Побагровев от обиды за свой пылесос, Баб-Ягун прошипел:
«Летающий веник? Вот как?» – и, крепко зажав шланг ногами, выпустил из кольца
зеленую искру. Вырвавшийся из трубы буран отшвырнул контрабас вместе с Таней
далеко в сторону, сам же Баб-Ягун почти сразу стал крошечным, почти
неразличимым пятнышком.
– Ну давай! Докажи, что ты не
скрипка-переросток! – сказала Таня контрабасу и, нацелив смычок вслед
Баб-Ягуну, бросилась догонять. Встречный ветер норовил сорвать ее с
инструмента. Струны низко гудели, но она, пригнувшись к контрабасу, упорно
мчалась следом. Некоторое время ей казалось, что она потеряла Баб-Ягуна, но
потом расстояние стало постепенно сокращаться. Не прошло и пяти минут
сумасшедшей гонки, как она уже поравнялась с ним.
