Надпись не обманула. Кабинет академика Сарданапала и правда
был скромноват. Во всяком случае, до физкультурного зала он точно не дотягивал.
Вдоль стен в кадках из красного дерева, украшенных мелкими бриллиантиками,
росли диковинные пальмы. В прозрачных стеклянных колоннах плавали яркие
тропические рыбы. Возле стола Сарданапала, представлявшего сильно уменьшенную
копию футбольного поля, стояла клетка, полная волшебных книг, которые,
возмущенно трепеща страницами, то и дело принимались биться о прутья, пытаясь
вырваться. Одна книга, толстая, с желтыми пергаментными листами, при этом
норовила превратиться в ящерицу, но прутья, смыкаясь, не пропускали ее.
– Книги по черной магии. Иногда нужны бывают для снятия
заклятий. Мог бы и в библиотеку их отдать, да, боюсь, не поладят они с джинном
Абдуллой. Или он их испепелит, либо они его перевоспитают, Джинны, они народ
нервный, неустойчивый, – пояснил Сарданапал. – Кстати, как
«Справочник Белого Мага»? Пригодился?
– Да, я выучила полетные заклинания и заклинания
перехода. Правда, однажды эту книжку нашла Пипа и еще там одна... –
выпалила Таня и, не удержавшись, рассказала Сарданапалу о Пипе и Ленке
Мумриковой.
– Можно ей будет как-то избавиться от шерсти на руке? –
спросила она.
Сарданапал удрученно зацокал языком.
– Боюсь, мы не сможем ей помочь. Сторожевое заклинание
невозможно отменить. Любой лопухоид, напавший на волшебную книгу, обрастает
шерстью. Рука еще ладно. Представь, что было бы, прикоснись она к книге,
скажем, носом?
Неожиданно Тане почудилось, что ее насквозь пробурили два
ледяных сверла. Повернувшись, она увидела в глубоком кресле низенького
плешивого человечка с близко посаженными глазками, злобно сверкавшими из-под
клочковатых седых бровей. Он пристально, с почти нескрываемой ненавистью
смотрел на нее.
– Знакомься. Это Поклеп Поклепыч. Завуч Тибидохса. А
это... – начал Сарданапал.
– Я догадываюсь, кто это, – оборвал Поклеп
Поклепыч. – Пусть скажет, как она сюда попала?
– Э-э, как обычно... Ногами, по коридору, –
растерялась Таня.
– Я отлично знаю, что не на пылесосе! Все полетные
заклинания здесь блокируются... Я спрашиваю, как ты попала в Тибидохс? Через
ворота? – Пронзительный взгляд завуча впился Тане в переносицу.
Она замялась, но, сообразив, что иначе подведет Баб-Ягуна,
ответила «да». Услышав ее «да», Поклеп Поклепыч так и взвился.
– Не правда, через ворота ты не проходила! Мне бы
доложил циклоп! – истерично взвизгнул он. – Или ты немедленно скажешь
мне правду, или...
Сообразив, что надо срочно как-то выкарабкиваться, Таня
жалобно посмотрела на Сарданапала и, заставив свой взгляд увлажниться,
всхлипнула. Она отлично умела давить на жалость: жизнь научила. Черноморов,
кормивший книги по черной магии кусочками сырого мяса, сочувственно
встрепенулся и немедленно пришел на помощь.
– Поклеп, перестань кричать на нашу гостью! Может, она
и правда попала сюда через ворота? – сказал он.
– Вы отлично знаете, академик, что это
невозможно! – закипел завуч. – Кроме циклопа, там стоит оповещающее
заклятие! Мы бы об этом узнали!
– И что, заклинание не может дать сбой?
– Один сбой в миллион лет! – крикнул Поклеп
Поклепыч.
– Вот видишь, сбой все-таки мог произойти! Другими
словами, следующие миллион лет мы сможем спать спокойно... А теперь возьми себя
в руки, а то смотри, как книжечки разнервничались, – мягко произнес
Сарданапал, кивая на клетку. Книги по черной магии распахнули страницы и,
прижавшись к прутьям, жадно ловили каждый гневный вопль Поклепа Поклепыча, явно
подпитываясь от него отрицательной энергией.
Видя, что Сарданапал не на его стороне, завуч Тибидохса
метнул на Таню еще один ледяной взгляд.
– Будто я не знаю: это все Баб-Ягун и лазейки его
чокнутой бабки! Доберусь я до них! – прошипел он и отвернулся.
Сарданапал ласково взъерошил Тане волосы. При этом борода,
до сих пор смирно лежавшая на груди, воспользовалась случаем и исподтишка
щелкнула ее по носу.
– Ну вот, девочка моя, ты и в Тибидохсе. Как первое
впечатление? Тут славно, не правда ли? К этому месту привязываешься один раз и
на всю жизнь. – Голос академика дрогнул.
Таня осторожно заглянула ему в лицо, проверяя, не шутит ли
он. Ей самой Тибидохс вовсе не казался таким уж чудным местечком.
– Это правда, что тут школа для трудновоспитуемых
волшебников? – спросила она.
Академик слегка замялся.
– Да... Но только ты не подумай, что тут колония или
исправительное учреждение. Ничего подобного. Наша задача помочь... – начал
он.
– Помочь в чем?
Заметив, что один из его шнурков развязался, академик
завязал его взглядом и свистом подозвал к себе кресло, подбежавшее к нему на
коротких кривых ножках.
– Найти себя, правильно определиться. Видишь ли,
способности к магии проявляются у всех по-разному, но чаще всего неожиданно.
Какой-нибудь мальчишка или девчонка могут прожить на свете десять или
двенадцать лет, родившись у самых обычных родителей, и ни о чем таком не
подозревать. А затем при стечении определенных обстоятельств магия прорывается
наружу, и они совершают нечто такое, чего никогда не сделал бы обычный
лопухоид. Ну, например, превращают надоевшую соседку в попугая или утаскивают
сквозь витрину ролики, причем сама витрина, что поразительно, остается целой.
Они даже не хотят украсть, а просто ролики – раз! – прыгают к ним в руки
от одной силы желания... При этом совсем не обязательно, что те мальчишки или
девчонки, которые это совершают, из приличных семей. Чаще все бывает наоборот.
Магические способности проявляются у кого угодно – у бродяжки, у маленького
карманника, у самого худшего ученика в классе. Вот с такими ребятами мы и работаем
в Тибидохсе, чтобы впоследствии они не использовали свое умение во вред...
– Только они все равно используют! Именно поэтому у нас
тут есть отделение черной магии! Туда мы отправляем тех, кому на «светлом»
отделении никак не удержаться, – хмуро добавил Поклеп.
– А ребятам нравится учиться? – с любопытством
спросила Таня.
– Кому как! У всех тут свои таланты. Кто-то может
отлично перемещаться в пространстве, другие проходят сквозь стены, третьи
читают мысли или обладают талантом к левитации. Есть и такие, что по три года
не могут освоить простейшие заклинания, зато без всякого обучения накладывают
такую порчу, что мы потом по две недели бьемся, чтобы ее снять. Есть у нас,
наконец, один маленький обжора, который попал к нам после того, как слопал
продукты в супермаркете.
