Решив воспользоваться этим, девочка стремительно пронеслась
над спиной Ртутного и заскользила вдоль его шеи. Порывы ветра от драконьих
крыльев бросали контрабас то в одну, то в другую сторону, и Тане приходилось
балансировать всем телом, чтобы инструмент не терял управления. Она уже видела
два близко посаженных глаза, короткую морду и пасть с выступающей нижней губой.
В том, чтобы дракон ее как можно дольше не заметил, она усматривала свой
единственный шанс. Если она сумеет забросить мяч, а потом резко помчится к
убежищу, Ртутный не успеет опалить ее.
«Раз... два...» – начала считать Таня и, свесившись с
контрабаса, прицелилась уже, чтобы метнуть в пасть дракону мяч, но тут Ртутный
вдруг вскинул морду. Маленькие глазки, запылав раздражением, уставились на
контрабас, а еще секунду спустя к Тане устремилась распахнутая пасть. Девочка
поняла, что подлетела неосторожно близко и дракон заметил ее.
В последний миг завалившись вправо, Таня сделала невероятный
вираж и, нацелив смычок, помчалась к убежищу. Струя драконьего пламени
пронеслась совсем близко. Удары крыльев участились: Ртутный настигал, на лету
обстреливая ее пламенем.
До убежища оставалось совсем немного, когда перед глазами у
Тани что-то полыхнуло. Ослепленная, она слишком резко повела смычком, и в
следующий миг, подброшенная скользящим ударом драконьего крыла, слетела с
контрабаса. Инструмент со смычком полетели вниз, сама же Таня, перевернувшись,
упала на шею дракона и машинально – боясь лишь одного: упасть – вцепилась в
нее. Когда же секунду спустя к ней вернулось зрение и она поняла, на чем сидит,
то завопила от ужаса и едва не разжала руки, но вовремя сообразила, что
отпускать шею будет еще опаснее, чем оставаться на ней. Тут, во всяком случае,
ее не достать пламенем. Закладывая виражи, Ртутный носился над полем и, ощущая
на своей шее нечто постороннее, свирепел все больше и больше.
Перехватываясь правой рукой, Таня внезапно обнаружила, что
мяч все еще пристегнут к ее предплечью. Тут, стремясь стряхнуть ее, дракон
сильно мотнул головой, и Таня с оглушительным визгом скатилась прямо к нему на
голову, вцепившись руками в выступы чешуи у него над глазами и обняв ногами
верхнюю часть шеи Ртутного. Раз за разом Ртутный резко встряхивал головой, но
Таня держалась крепко. Отчаяние придало ей сил, к тому же довольно скоро она
поняла, что дракон, как это ни смешно, не может ее сбросить, во всяком случае,
пока он в воздухе.
Пасть Ртутного была плотно закрыта, но, даже будь она
распахнута, Таня все равно не дотянулась бы до нее. Пасть находилась гораздо
ниже, зато широкие ноздри, выбрасывающие серные клубы, были совсем близко. Не
задумываясь, что из этого выйдет, а желая лишь избавиться от мешавшего ей мяча,
Таня выждала, пока ноздри в очередной раз начнут втягивать воздух, и, отстегнув
мяч, сунула перцовый кругляш дракону в ноздрю. Дракон втянул его вместе с
воздухом, а несколько секунд спустя послышался негромкий хлопок: перцовый мяч
сработал.
Внезапно дракон распахнул пасть во всю ширину и чихнул так,
будто в голове у него взорвалась граната. Таню буквально смело с его морды, и,
кувыркаясь, она шлепнулась на песок, замедлившись уже у самой земли на
страховочном заклинании. К ней бежали все «белые» и «темные», что были на поле,
а позади, с ее контрабасом в руках, раздраженно хромал кривой тренер по
магическому пилотажу.
Тем временем джинны ловили оглушительно чихавшего Ртутного,
которого от его собственных чихов, становившихся все громче, переворачивало и
отбрасывало то на один, то на другой магический барьер. Да и как могло быть
иначе, когда от чихов сотрясалось все его тело?
– Как ты летела! А как уклонялась! Это было... было...
Никогда такого не видели! – задохнулись в восторгах Дуся Пупсикова и Верка
Попугаева.
– Здорово ты его! Я думал, он тебя спалил, а когда твой
контрабас упал – я решил, что все, тебе конец! А тут еще Шурасик как завизжит,
даже громче, чем девчонки... Но какие все-таки гады! Я точно видел, что кто-то
метнул в тебя красную искру. Вот только кто – не рассмотрел. Кому-то очень хотелось,
чтобы ты оказалась у дракона в пасти! – возбужденно воскликнул Ванька
Валялкин. Похоже, что они с Баб-Ягуном как-то ухитрились снять заклятие немоты.
– Искру? – Таня смутно припомнила красную вспышку,
ослепившую ее за мгновение до того, как Ртутный на нее бросился.
Оттолкнув Ваньку, к ней подскочил Баб-Ягун.
– Почему ты не петляла? Я же пытался сказать: на прямой
он быстрее, петляй! Но все равно здорово! Никогда не видел, чтобы кто-нибудь
отправил дракона в такой нокаут! – воскликнул Баб-Ягун.
Ребята расступились. Вперед пробился запыхавшийся Соловей.
Он то открывал, то закрывал рот, не находя, видно, что сказать.
– Ну Гы-гы-гы-гроттер! – наконец пропыхтел
он. – Я играю в драконбол четыреста лет и в первый раз вижу, чтобы
перцовый мяч забрасывали дракону в ноздрю!.. Четыреста лет! И хотя это не
противоречит правилам, но... Уф! Бери свой контрабас и марш отсюда! – И
Соловей ткнул пальцем в сторону раздевалки.
Кто-то из «темных» заржал. Таня даже не повернулась, чтобы
выяснить кто. Она понуро встала и, обняв свой инструмент, поплелась с поля. Она
была уверена, что все пропало. Десять шагов, двадцать... Груз разочарования
становился все невыносимее, но тут ее догнал голос Соловья:
– Эй, Гроттер! Сейчас отдохнешь, а чтобы завтра была на
тренировке! Я взял тебя в сборную!
За спиной у Тани кто-то разочарованно вскрикнул и тяжело
рухнул на песок. Гробыня Склепова терпеть не могла, когда кому-то везло.
* * *
Весь вечер первогодки гудели в общей гостиной. Не могли
прийти в себя, раз за разом переживая сегодняшние события.
– Знаешь, как Соловей переполошился, когда твой
контрабас стал падать! Подхватил его каким-то заклинанием и не дал разбиться!
Он даже о тебе, по-моему, меньше трясся, чем о твоем контрабасе, – говорил
Ванька Валялкин.
– Матч с оборотнями – дело нешуточное. Они два раза
колотили команду Тибидохса. А какой у оборотней дракон! Жуть! От мячей
увертывается, зато нападающих глотает, как конфеты. Недаром Соловей берет
«воротами» самого Гоярына, – задумчиво сказал Баб-Ягун.
– А если оборотень ее тяпнет, она ведь сама станет
оборотнем? Да? – заинтересовалась Дуся Пупсикова, угощая Таню шоколадными
конфетами. Дуся была жуткой сладкоежкой, в отличие от Ваньки, который, хотя и
был вечно голоден, не любил сладкого.
– И что, такие случаи бывают? – напряглась Таня.
– Нет, – сказал Баб-Ягун.
– А я читал в «Истории драконбола», что да, –
встрял Шурасик. – Когда оборотням нравится какой-то игрок чужой команды,
они думают: «Ага! А не переманить ли нам его к себе? Только и делов-то, что
тяпнуть».
