Тане, как и циклопам, хорошо было известно, что с Усыней,
Горыней и Дубыней лучше без большой нужды не связываться, и она поспешно убрала
голову. То же самое сделали и Баб-Ягун с Ванькой.
– Ты видел? – шепнул Ванька. – У них на груди
сердечки! Шурасик со своими «дружильными» значками и сюда добрался! Вот
шустрик! Интересно, как он ухитрился сделать так, что они его не прибили?
Небось выучил все их нелепые пароли и отзывы.
– А что они тут делают в подвале? – спросила Таня.
– Разве непонятно? – удивился Баб-Ягун. – Ты
же видела, возле чего они сидят. Охраняют Жуткие Ворота!
Едва он произнес «Жуткие Ворота», как по спине Тани пробежал
холодок, и она новыми уже глазами уставилась на львов с кольцами в зубах и на
тяжелые медные створки. Примерно на высоте тройного человеческого роста Ворота
запирал громадный, с дубовый ствол засов. В этот момент Ворота вдруг стали
сотрясаться, да так, что и стены подвала заходили ходуном. Затем безо всякого
предварительного нагрева медь раскалилась, Ворота вдавились от могучего напора,
и с обратной стороны в расплавленной меди отчетливо отпечаталось страшное лицо
– безносое, безглазое, с одним лишь распахнутым ртом. Одновременно с этим с той
стороны завыли, застонали тысячи яростных голосов. Хаос, заточенный в подземной
темнице, в очередной раз пытался прорваться наружу.
– Ну-ну! Тише там! Не баловать! – не оборачиваясь,
рявкнул Усыня. Видно, братья-богатыри давно привыкли к буйству языческих богов
и проделкам духов хаоса, воющих и бьющихся о магическую преграду.
– Вон вторая лестница в Большую Башню! Только как мы
туда проскочим? Эти чурбаки нас сразу заметят! – Баб-Ягун ткнул пальцем в
раскрошившиеся древние ступени. Они начинались там, где на полу, раздавая
карты, позевывал Дубыня.
Ванька улыбнулся. Какая же хорошая улыбка была у этого
паренька! Таня буквально ощутила, как внутри у нее все теплеет.
– Есть один фокус! Я проделывал эту штуку с
Идиот-сюдовым, чтобы отучить его кидаться с кулаками через каждые пять
минут, – негромко сказал он. – Когда я досчитаю до трех, зажмурьтесь
и не открывайте глаза, пока я не разрешу! Один... два...
– Ох, мамочка моя бабуся! – воскликнул Баб-Ягун,
закрывая глаза ладонями.
Таня зажмурилась. С закрытыми глазами она услышала, как
Ванька сказал «три», потом что-то громко треснуло и ярко вспыхнуло – это было
заметно даже сквозь закрытые веки.
– Я ничего не вижу! – заорал вдруг Усыня.
– А теперь бежим! У нас всего минута, – шепнул
Ванька.
Открыв глаза, Таня увидела, что Усыня, Дубыня и Горыня,
вскочив, трут веки кулаками, а над костром, тая, поднимается розоватый дым. Не
дожидаясь, пока богатыри-вышибалы вновь обретут зрение, ребята стремительно
пробежали между ними и бросились вверх по лестнице. Вскоре снизу раздались
крики и глухие звуки ударов. Похоже было, что циклопы попытались стащить у
братьев быка, а те, прозрев, доступно объясняли им, почему этого делать не
следовало.
– Как тебе это удалось? – восхитилась Таня,
сообразив, что, пока Усыня, Горыня и Дубыня разбираются с циклопами, погони за
ними не будет.
– Запросто. Корень росянки, кусочек янтаря и несколько
шерстинок сфинкса! Срабатывает безотказно, если бросить это в костер, –
пояснил Ванька Валялкин.
– Опять умничаем? Откуда у тебя шерсть сфинкса? Он же к
себе никого не подпускает! – спросил Баб-Ягун, который терпеть не мог,
когда Ванька его в чем-то превосходил.
– Это он тебя не подпускает, потому что задавак не
любит. Кто у него занозу вынимал? – ответил Валялкин.
Баб-Ягун раздраженно запунцовел ушами.
Лестница с раскрошившимися ступенями, по которой они
поднимались, была вырублена в толще гранита. Она выглядела такой старой, что
было совершенно очевидно, что лестница была здесь и тогда, когда самого
Ти-бидохса еще не было либо он только начинал строиться. Пока Таня прикидывала,
сколько же ей тысячелетий, магический перстень неожиданно соскочил с ее пальца
и запрыгал вниз.
– Стойте! Я уронила кольцо! – крикнула Таня,
кидаясь за ним.
Проскочив ступеней десять, перстень замер и, внезапно
зависнув в воздухе, выбросил искру. Таня торопливо наклонилась, спеша поднять
его, но тут тяжелая плита внезапно провернулась у нее под ногами. С опозданием
она заметила над плитой зеленоватое свечение! Опять магия! Безуспешно хватаясь
руками за воздух, Таня рухнула вниз и, набирая скорость, помчалась в пустоту,
лихорадочно пытаясь надеть на лету кольцо, которое она сжимала в кулаке, и
крикнуть «Ойойойс гимякис брякис». Несколько долгих секунд она летела в узком
тоннеле, пока внезапно не осознала, что падение уже закончилось. Кто-то
подхватил ее в воздухе, а в следующий миг Таня поняла, что лежит на огромной
заскорузлой ладони, а над ней нависает чудовищных размеров бородатая голова.
«Мамочки! Я угодила к титанам! Надо срочно падать в
обморок!» – сказала себе Таня, но в обморок ей почему-то не падалось. Вот
досада!
Оглядевшись, она поняла, что находится в тесной пещере,
прорубленной в сплошном камне, в которой плечо к плечу стояло три титана –
Котт, Бриарей и Гиетт. Сторукие, пятидесятиглавые, со спутанными волосами,
отросшими за многие тысячелетия, титаны были так огромны, что
богатыри-вышибалы, окажись они теперь рядом, выглядели бы в сравнении с ними
как годовалые дети. Казалось, узкая пещера с трудом вмещает такую мощь. Зоркие,
привыкшие к темноте глаза титанов пристально разглядывали Таню.
А потом держащий ее титан, самый старший из трех, вдруг
протянул к ней палец, толстый, как телеграфный столб. Таня заслонилась руками,
готовая к тому, что ее сейчас раздавят. Титан весело хмыкнул и, неумело
коснувшись ее волос, убрал палец.
– Т-ты к-о? Я Бриарей, это Ко-отт и Ги-етт, – с
огромным трудом произнося человеческие звуки, сказал он.
– Таня... Таня Гроттер... Я нечаянно сюда свалилась, не
убивайте меня!
– Таня ГРО... – проревели все пятьдесят глоток
Бриарея.
Таня пошатнулась, едва устояв на ногах от страшного гула.
– Лео... Гро... Со... Гро... т-ои ро-ди..? О-и дела...
это хо-од, – отозвались Котт и Гиетт. В их реве слышалась нежность, хотя
слова они выговаривали куда с большим трудом, чем Бриарей.
– Софья и Леопольд Гроттеры? Это мои папа и мама. Так
это они прорыли этот ход? – удивилась Таня, испытывая ни с чем не
сравнимое облегчение. Если ее родители были в дружбе с титанами, значит, ей
ничто не угрожает.
