– Лучше расплатись с ними, а то еще влюбят тебя в
кого-нибудь. Хоть в того же Шурасика. Им только дай в кого-нибудь стрелу
пустить, – посоветовала длинноносая Верка Попугаева, кивая на висевшие на
боку у купидончиков маленькие луки.
Оглянувшись на Шурасика, Таня с удивлением заметила, что он
покраснел, как помидор.
Одолжив у Дуси Пупсиковой конфет, Таня дала их посыльным, и
те, деля их на лету, улетели в форточку.
Только тогда Таня смогла наконец спокойно развернуть бумагу.
Внутри оказалась длинная картонная коробка. Пытаясь угадать, что там может
лежать, Таня открыла ее и... взвизгнула. Удовольствие было мгновенно отравлено.
К ней в руки скользнули песочные часы – те самые, что она видела в зеркале в
кабинете Клоппа. Песка оставалось совсем мало. И тот неуклонно таял, хотя и
сбегал вниз тонкой, не толще волоса, струйкой.
Еще никто из тех, кто толпился вокруг Тани, с любопытством
заглядывая ей под руку, не успел сообразить, что случилось, а она уже схватила
коробку и, сделав знак Баб-Ягуну и Ваньке, шепнула им:
– Нам надо куда-то уйти... Скорее... Только не ко мне,
там Гробыня увяжется.
– Тогда сюда! – мигом сориентировался Баб-Ягун,
чья комната была совсем рядом, и помчался открывать дверь.
У Баб-Ягуна Таня оказалась впервые. В его комнате царил
кошмарный беспорядок. Одежда, тетради и учебники валялись на полу. Зато пылесос
– новенький и сверкающий – безраздельно занимал весь стол.
– Эй, да у тебя тут разгром! Тут кто-то был? –
испугалась Таня, решившая, что и к Баб-Ягуну нагрянул вредоносный болотный
хмырь.
– Да не... – отмахнулся внук Ягге. – Просто я
искал, чем пылесос протереть, Потом вон парадной мантией протер, все равно
конец года еще не скоро... Ого, какие часы! Кто тебе их прислал?
– Это те самые, что я видела у Чумы-дель-Торт! Уверена,
это ее последнее предупреждение! Неужели купидоны видели ее? – едва
выговорила Таня.
Баб-Ягун, поежившийся, когда она произнесла ненавистное имя,
отрицательно замотал головой:
– Нет, купидоны не нежить. Они не любят Ту-Кого-Нет и
не имеют с ней никаких дел. Скорее всего их просто кто-то вызвал – есть такой
особый свист – и они нашли эту коробку, а на ней... сейчас посмотрим... –
Ванька с шуршанием развернул синюю бумагу. – Ага! Я так и думал! Читай:
«Доставить Тане Гроттер. Жилой этаж, комната с Черными Шторами». Купидоны,
видно, туда и летели, но увидели тебя в гостиной и сразу отдали.
– И что мне теперь делать с этими часами? –
растерянно спросила Таня. – Наверняка в них какая-то магия. Может,
разбить?
– Не вздумай, может быть еще хуже! – испугался
Баб-Ягун. – Лучше поставь их сюда, я потом отнесу бабусе. Она разберется,
что к чему... Эй, слышите? Что там происходит?
Неожиданно в дверь кто-то легонько постучал, а потом она
открылась, и заглянул... Да, это был сам Сарданапал. Оба его уса топорщились
сурово и многозначительно. Друзья оцепенели. Появление академика на жилом этаже
в детских спальнях могло значить лишь одно: случилось нечто экстраординарное.
Сарданапал мельком взглянул на часы, которые все еще были в руках у Тани, и
слегка поднял брови.
– Я жду вас в гостиной! Скорее! – сказал он,
скрываясь, а через несколько секунд ребята услышали, что он стучит в следующую
дверь. Значит, Сарданапал собирал всех, а не только их троих. Поняв это, друзья
испытали облегчение.
Собравшись в гостиной, ребята увидели, что прямо на ковре
стоит большой котел, в котором кипит какая-то вязкая, неприятно пахнущая
жидкость.
– Если это надо будет пить, я сразу грохаюсь в
обморок! – предупредила Гробыня. – Постараюсь даже опередить
Шурасика, хотя это и непросто.
– Пить это будут все без исключения! В том числе и ты,
Склепова, – оборвал ее Сарданапал.
Его голос звучал так непреклонно, что никто не спорил.
Казалось, перед ними теперь совсем другой Сарданапал – не тот спокойный и
всепрощающий глава Тибидохса, которого они все знали. Даже осанка у него
изменилась. «Так вот он какой, величайший маг!» – не без восхищения подумала
Таня.
Тем временем Сарданапал раздал всем ложки.
– Вкус кошмарный, сразу предупреждаю! Из чего готовил,
не скажу – спокойнее будете пить! – сообщил он.
– А для чего это хотя бы? – робко спросила Верка
Попугаева.
Почти одновременно с тем, как она задала этот вопрос, стены
Большой Башни дрогнули. Слышно было, как циклопы с топотом несутся по первому
этажу, направляясь в подвал. Академик чуть поморщился, но, похоже, совсем не
удивился.
– В этом котле обережное зелье, очень сильное. После
той истории с волосом и многих других событий, о которых вы даже не знаете, я
хочу быть уверен, что ничего плохого с вами не случится. А теперь пейте!
Зажимая носы, все стали зачерпывать зелье и глотать его.
– Бэ-э! Это еще хуже, чем я думала! –
передернулась Гробыня, а Гуня Гломов в подтверждение ее слов скорчил жуткую
рожу.
В тот момент, когда Таня уже подносила ложку ко рту, рука у
нее внезапно дрогнула, и она расплескала все себе на грудь. В этот миг
практически все кривились, уже проглотив вонючую настойку, и никто этого не
заметил. Таня хотела зачерпнуть из котла еще раз, но Сарданапал уже прошептал
что-то, выпустив искру. Котел исчез.
– Ты выпила? – спросил он у Тани.
– Ага, – ответила та, прежде чем успела
сообразить, что соврала. А когда соврала, уже неловко было поправляться.
– Ну и славно. А теперь спать... – сказал
академик, как-то загадочно улыбаясь. – Эта ночь будет долгой, очень долгой...
* * *
Вскоре после того, как Сарданапал ушел, за ним следом
проскользнул и Баб-Ягун, знаком показав Тане, что понес Ягге ее песочные часы.
Таня хотела побежать за Баб-Ягуном, но к ней, смущаясь, уже подходил Шурасик.
– А где твой значок? Почему ты его не носишь? –
спросил он.
– Э-э... Кажется, я его где-то потеряла, –
нетерпеливо ответила Таня, косясь вслед удаляющемуся Баб-Ягуну. – Но ты
ведь свой тоже не носишь.
Шурасик насупился.
– Я другое дело... Тогда будут говорить, что я дружу
сам с собой. Погоди, я принесу тебе новый!
– Не надо! – не удержавшись, завопила Таня, но,
взглянув на Шурасика, спохватилась и ласково похлопала его по руке:
