Мейсон слушал и не перебивал.
– Я тогда отошел немного назад и стоял за стеклянной
перегородкой. Но, клянусь, мистер Мейсон, от этого я видел Дюваля ничуть не
хуже. Он брал упаковки с деньгами, осматривал их и бросал в пакет. Количество
денег в упаковках мы уже предварительно сосчитали. Единственное, что я могу
предположить, он, должно быть, взял с ближайшей стойки пачку заранее связанных
погашенных чеков, она была у него где-то под рукой, и он ухитрился, когда
складывал деньги в пакет, встать так, чтобы оказаться между мной и мусорной
корзиной под столом; Дюваль бросил деньги в эту мусорную корзину, а вместо них
в пакет положил связку погашенных чеков.
Но замечу вам, мистер Мейсон, если он меня и одурачил, то
сделал это необычайно ловко. Чистейшая работа, какую я когда-либо видел! И все
это так запросто и естественно. Конечно, правда, что я в это время слушал радио
и душой был на ипподроме, а уж когда лошади выскочили на последнюю прямую, то в
меня как иголками кто-то колол, а потом еще был фотофиниш, и мне пришлось
ждать, прежде чем я убедился, что моя кобылка и впрямь первая прискакала, –
короче, я в те секунды несколько лет прожил. А уж когда узнал, что выиграл… тут
и руки задрожали, и пот выступил. Все равно что бревна грузил.
Мейсон сочувственно кивал.
– Дюваль знал, чем я занят, но молчал. И я ему не сказал ни
слова. Получается, что он меня покрывал, и я был ему за это благодарен. Мы
работали бок о бок уже пять лет, и с чего бы мне его подозревать? Одному богу
известно, какие миллионы денег мы пропустили через свои руки. Я вышел из-за
перегородки, шлепнул печать, и мы вдвоем загрузили деньги в фургон. То
специальное отделение я открывал и закрывал своим ключом. Отправив деньги, мы
заметили время и, когда фургон уже уехал, доложили диспетчеру. А потом каждый
принялся за свою работу. Но я сосредоточиться уже не мог – тратил в уме
выигранные деньги. Хотел купить новую удочку, снасти, распланировал отпуск… Я
ведь был замечательный рыбак, мистер Мейсон!
– А сейчас рыбачите?
– Некогда, что вы! А хотелось бы. Когда работаешь полностью
на себя, со временем туго.
– Извините, я вижу, моя машина готова, – сказал Мейсон, –
пойду отгоню ее от колонки.
– Куда вы едете? – спросил Баллард.
– В сторону Беверли-Хиллз.
– А можно мне напроситься с вами? Моя сегодня не на ходу, и
я хотел вызывать такси. Поздно уже, да и деньги у меня с собой, а идти четыре
квартала до автобуса, а потом столько же от автобуса домой…
– Конечно, можно, о чем разговор? Садитесь.
Баллард торопливо достал из-под стола маленький черный ранец
и сложил туда блокнот для заметок, рулон ленты от счетной машинки и брезентовую
сумку. Потом вытащил из ранца короткоствольный револьвер, сунул его в боковой
карман и забрался в машину Мейсона.
– Не пугайтесь, мистер Мейсон, но за последнее время
автозаправочные не раз грабили, и полицейские сами предложили, чтобы я
постоянно имел с собой эту штуку…
– Я не пугаюсь. И не нужно объяснять. – Мейсон сел за руль,
и они поехали.
Баллард говорил не переставая:
– Развелось столько молодых панков, что не знаешь, куда
деваться. Никто из них не хочет ничего делать. Ох уж это нынешнее школьное
воспитание! Работать не работают, а жрать подавай! Да еще и пальцем не тронь! У
меня детей никогда не было – жена умерла вскоре после того, как меня выгнали из
банка. Как видите, все напасти сразу. Беда не приходит одна…
Несколько минут они ехали в молчании. Его нарушил Мейсон:
– А что еще вы можете рассказать о Дювале?
– Больше ничего. Это все. Когда служащий банка в Санта-Ане
вскрыл пакет, то обнаружил там только погашенные чеки.
– А это мы знаем с его слов, – заметил Мейсон.
– Да. Он это сказал, и он был прав. Потому что существует
еще один момент, который окончательно все подтверждает. Те погашенные чеки,
которые тот служащий обнаружил вместо денег, оказались из банковской картотеки
управления банка в Лос-Анджелесе. Если хотите знать, некоторые из них были
подшиты в дело работниками банка в течение часа, предшествующего ограблению.
Отсюда становится ясно, что произошло.
Мейсон обдумывал поступившую информацию.
– Хорошо, Баллард, – заговорил он наконец, – приходится
признать, что этот факт полностью исключает причастность к случившемуся
кого-либо, кроме вас и Дюваля.
– Правильно. Так оно и есть. И полиция так же подумала.
Последовала еще одна пауза, после которой первым заговорил
Баллард:
– Конечно, если бы деньги взял я, то Дюваль обязательно
должен был бы быть моим сообщником. При таком варианте это, несомненно, было бы
делом рук двоих похитителей. Мы бы в таком случае просто распределили
обязанности. Но если деньги взял Дюваль, то с моей стороны это могло оказаться
просто небрежностью. Никто не оспаривает тот факт, что человеком, который
отвечает непосредственно за помещение денег в пакет, был именно Дюваль. И он
сам сказал, что положил туда деньги.
– А вам полагалось следить за тем, как он это делал,
правильно?
– Да, правильно.
– И если бы вы проявили небрежность в том, что вам
полагалось делать, то Дюваль мог бы эти денежки прикарманить.
– Да, я проявил небрежность, и он их прикарманил.
– Ну что ж, во всяком случае, он мог это сделать.
– Да, вы правы.
– Но если бы похищение организовали вы, то без Дюваля бы вам
не обойтись, так?
– Именно так.
– А как насчет подмены? Я имею в виду замену самого пакета.
Баллард покачал головой.
– Если вы подразумеваете кого-то постороннего, то это
невозможно. Это мог сделать либо Дюваль, либо я, причем я не смог бы этого
сделать без участия Дюваля.
– Поясните, пожалуйста, почему вы сказали, что для постороннего
невозможно подменить пакеты?
– Потому что водитель по пути из нашего банка до его
отделения в Санта-Ане ни разу не останавливался. Потому что даже если бы он и
остановился, то все равно не смог бы попасть туда, где лежали деньги.
– Предположим, у него был ключ.
– Но ключа у него не было.
– Постойте, давайте все-таки предположим. У него был ключ,
который он смог где-то достать, и…
– Ладно, на это я тоже отвечу. Предположим, он остановил
фургон. Предположим, у него был ключ и он уже держал наготове пакеты для
подмены. И все равно это не мог быть он.
– Почему нет?
