– Я бы просил вас не указывать, как нужно и можно трактовать
закон, – вскипел Гамильтон Бергер. Лицо у него раскраснелось.
– Но кто-то же должен. – Мейсон был спокоен. – Впрочем, это
нас никуда не приведет. Я – человек занятой, вы – тоже. Уважаемые заседатели
тратят свое личное время, чтобы исполнить общественный долг, так что прошу вас
– начнем слушание.
– Отлично! – Гамильтон Бергер говорил по-прежнему сердито и
возбужденно. – Давайте же выясним, как вам заплатила Арлен Дюваль. Она ведь
платила вам деньги, не так ли?
– Нет.
– Что, ни единого цента?
– Здесь возникает вопрос факта и доказательства. Я записал
на счет Арлен Дюваль тысячу пятьсот долларов, это верно, и у меня есть все
основания полагать, что деньги получены от нее, но, строго говоря, мне она их
не платила.
– Как же вы их тогда получили?
– Одна тысяча пятьсот долларов, о которых я сейчас говорю, –
Мейсон произнес это медленно, четко расставляя слова, чтобы ведущий протокол
заседания судебный стенограф точно все записал, – пришли ко мне сегодня утром
по почте и в конверте, адрес на котором был отпечатан на машинке. Внутри также
имелась написанная от руки записка, и я полагаю, что записка эта была написана
Арлен Дюваль, поскольку на ней имеется подпись.
– Что было в конверте?
– Две денежные купюры. Одна – в пятьсот, другая – в тысячу
долларов.
Гамильтон Бергер невольно удивился:
– Не хотите ли вы сказать, что вышеупомянутая молодая
женщина послала вам по почте два банкнота – один в пятьсот, а второй – в тысячу
долларов?
– Именно это я и хочу сказать.
– И откуда, по-вашему, она взяла такие деньги? – Сдержать
едкий сарказм для Бергера было выше его сил.
– Вы желаете допросить меня перед Большим советом о том,
какие мысли у меня на этот счет? – вопросом на вопрос ответил Мейсон.
– Ладно, мой вопрос: где, по ее словам, она взяла эти деньги?
– Этот вопрос не обсуждался нами. Как я вам уже говорил, я
не виделся с клиентом со вчерашнего дня. Это письмо я получил по почте сегодня
утром.
– Во сколько сегодня утром?
– За несколько минут до того, как пришел сюда. Это
объясняет, почему в данный момент деньги со мной. В моем офисе заведено, что
каждый полученный мною наличными доллар я кладу на счет в банке, а потом, по
мере необходимости, снимаю деньги в форме чека.
– И я допускаю как само собой разумеющееся то, – сказал
Гамильтон Бергер, – что человек в вашем положении, занимающийся подобного рода
деятельностью, принимает все меры к тому, чтобы не быть уличенным в уклонении
от уплаты налогов.
Мейсон как бы нечаянно зевнул.
– Где эти два банкнота – в пятьсот и в тысячу долларов?
Перри Мейсон достал их из «дипломата» и протянул Бергеру.
Тот списал номера, передал бумагу помощнику и послал его с нею куда-то. Затем
обратился к членам Большого совета присяжных:
– Я попросил проверить номера, это недолго. Посмотрим, не
проходят ли они где-нибудь еще.
После этого Гамильтон Бергер задал Мейсону следующий вопрос:
– Знали ли вы при жизни Джордана Л. Балларда?
– Да.
– Когда вы его в последний раз видели?
– Вчера вечером.
– Вы приезжали к мистеру Балларду на работу? Я имею в виду
суперавтозаправочную станцию на углу улиц Десятой и Флоссман.
– Да.
– И вы там с ним встретились?
– Да.
– Знали ли вы его раньше?
– Нет.
– То есть вчера вечером вы с ним виделись впервые,
правильно?
– Правильно.
– Вы вызвались отвезти его домой?
– Он спросил меня, не могу ли я его подвезти.
– Вы согласились?
– Да.
– И вы довезли его до дома?
– Да.
– Он не сказал, почему он хотел, чтобы вы его отвезли до
дома?
– Сказал, что его машина в ремонте.
– Когда вы приехали к бунгало, в котором он жил, не заметили
ли вы перед домом, или на подъездной дорожке, или в гараже другого автомобиля?
– Нет, не заметил.
– На своей машине вы въехали в гараж или на подъездную
дорожку?
– На подъездную дорожку.
– А почему вы не припарковались на обочине?
– Я уже собирался развернуться и поехать обратно по этой же
улице, но Баллард предложил свернуть на подъездную дорожку и доехать до дверей.
– Поступая таким образом, вы имели возможность оказаться у
передней двери гораздо ближе, чем если бы припарковались у тротуара, так?
– Да, намного ближе.
– Как близко, не можете сказать?
– Почему же… я бы сказал, что, когда мы остановились, до
передней двери оставалось порядка десяти-двенадцати футов.
– Говоря это, имеете ли вы в виду, что правая сторона
автомобиля была ближе к передней двери, чем левая?
– Да.
– Когда вы вышли из машины, то вам пришлось ее обходить для
того, чтобы попасть в дом? Вам нужно было ее обходить?
– Необязательно. Легче было проскользнуть по переднему
сиденью и выйти через правую дверцу.
– Баллард сидел справа от вас?
– Естественно. Машину вел я.
– Он выбрался из машины первым?
– Да.
– А вы что сделали?
– Затем я скользнул по сиденью и вышел через правую дверцу.
– Вслед за Баллардом?
– Ну конечно. Не стал же я через него карабкаться!
– Шутливый тон здесь ни к чему, мистер Мейсон. Мы
всего-навсего хотим знать, что произошло.
– Я говорю вам, что произошло.
– Вы вошли в дом вместе с Баллардом?
– Да.
– А сейчас, – Гамильтон Бергер многозначительно поднял
указательный палец и направил его на Мейсона, – ответьте, говорили ли вы вашей
клиентке Арлен Дюваль, что собираетесь повидаться с Баллардом? Отвечайте!
– Я ей этого не говорил.
– Вы не договаривались с ней встретиться у дома Балларда?
