– Что сделали вы?
– Вернулся к машине Фрейзера. Мы еще некоторое время
поездили за мисс Дюваль, пока не потеряли ее.
– Как это случилось?
– Она притворилась, будто хочет подняться на крыльцо, а
вместо этого забежала за дом, и больше мы ее не видели. Трюк старый и всем
известный, но я не ожидал ничего такого. Да и в целом я своей работой в тот
вечер гордиться не могу…
– Сейчас вы утверждаете, что сигналящий из окна человек был
Перри Мейсон?
– Я… да, сейчас, пожалуй, да.
– Задавал ли вам мистер Мейсон вопросы, пытаясь выяснить,
узнали ли вы его или нет?
– Дело было так, что он приехал ко мне и попросил описать
человека, которого я видел подающим сигнал у Балларда в окне. Я вынужден был
признаться, что тот человек выглядел точно как мистер Мейсон, что по размерам и
по комплекции это был, если можно так выразиться, его двойник, и… в тот момент
я не придал этому особого значения.
– А когда вы осознали значение этого?
– Когда был у вас в офисе и… после того как поговорил с
мистером Фрейзером. Тогда у меня стала складываться единая картина.
Бергер удовлетворенно выпрямился на стуле.
– Думаю, этого пока достаточно. Пригласите Джеймса Уингейта
Фрейзера.
Фрейзер вошел, его привели к присяге, и он изложил свой
рассказ, подтвердив все, что до него сказал Манди, за исключением момента о
времени.
По словам Фрейзера, он впервые увидел Манди в промежутке
между девятью и девятью тридцатью.
– Как вы определяете время? – спросил Бергер.
– Приблизительно. Я ездил посмотреть кое-какую недвижимость,
а когда возвращался, меня остановил на бульваре этот детектив, и мне кажется,
что тот человек у Балларда в доме подавал сигнал где-то около десяти часов
вечера.
– Можете ли вы сейчас опознать человека, подававшего сигнал?
– Да, сэр. Это был Перри Мейсон.
– Когда вы в первый раз узнали, кто он такой?
– Он появился у меня дома… у нас как раз полным ходом шла
небольшая вечеринка.
– Во сколько это было?
– Поздно ночью.
– И все-таки во сколько?
– О, это было… примерно… не знаю, я совсем не смотрел на
часы. Мы отдыхали с друзьями, и…
– Что хотел мистер Мейсон? Что он сказал?
– В основном он хотел выяснить, хорошо ли я разглядел и
смогу ли узнать того человека в окне. Я ответил, что человек был такого же
телосложения и… А после того как мистер Мейсон уехал от меня, кто-то из гостей,
не помню кто, сказал что-то насчет того, что слишком уж он озабочен, смогу ли я
того незнакомца снова узнать и… еще кто-то добавил: «А может быть, он озабочен
потому, что хочет знать, не подозревает ли его кто-нибудь…» Все засмеялись, но
меня вдруг как осенило… я понял, что человеком в окне мог запросто быть мистер
Мейсон.
– Вы видели того человека сначала в окне, а потом когда он
уходил, верно?
– Да, сэр. И когда он уходил, я разглядел его лучше.
– Видели, как он вышел, сел в машину и уехал?
– Да, сэр.
– Кто был этот человек?
– Сейчас я могу утверждать, что это был Перри Мейсон.
– Называя это имя, вы имеете в виду свидетеля, сидящего от
вас слева?
– Да.
– Положите руку ему на плечо.
Фрейзер приблизился к Мейсону и выполнил, что от него
требовалось.
– Это все, – заявил Гамильтон Бергер.
Окружной прокурор встал, повернулся к присяжным, затем
взглянул на Мейсона и произнес:
– Мы вас больше не задерживаем, мистер Мейсон. Вы свободны.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон, – но если вы хотите быть
абсолютно и окончательно точным в глазах Большого совета присяжных, то вам бы
не мешало отметить и тот факт, что у обоих этих свидетелей я спрашивал, могут
ли они опознать виденного ими человека. Манди, мне помнится, ответил, что вряд
ли, а Фрейзер сказал, что может опознать, если снова увидит. Но в тот самый
момент Фрейзер смотрел прямо на меня.
– Нет нужды начинать оспаривать это дело, – возразил
Гамильтон Бергер. – Члены Большого совета в состоянии сами сделать выводы,
особенно относительно того, почему вам так не терпелось увидеть свидетелей, и в
то время, как от вас они этого ждали бы в самую последнюю очередь, поставить им
ловушку и заставить заявить, что однозначно положительного опознания они дать
не могут.
– Прошу не касаться мотивировки моих поступков, господин
окружной прокурор. Сконцентрируйтесь на своих! Я всего лишь хочу отметить
некоторые очевидные моменты. Да, сейчас я не имею права подвергать свидетелей
перекрестному допросу, но если Большой совет решит предпринять какое-либо
действие, то такое право у меня появится, и не забывайте – перекрестный допрос
состоится тогда в присутствии общественности.
– Не пытайтесь оспаривать дело, – огрызнулся Бергер. – Я уже
сказал: мы вас больше не задерживаем.
– Благодарю вас, господин окружной прокурор. – С этими
словами Мейсон покинул зал заседаний Большого совета, за дверями которого его
моментально окружили репортеры.
– Что там происходит? – Этот вопрос прозвучал одновременно
из нескольких уст. – Это правда, что вы замешаны в убийстве Балларда?
– Насколько мне известно, – спокойно ответил Мейсон, –
свидетель не вправе обсуждать с кем-либо показания, данные перед Большим
советом.
– Вас вызывали в качестве свидетеля?
– Да.
– Тогда почему вы оставались в зале, пока вызывали еще двоих
свидетелей? Их вызывали, чтобы опознать вас?
– Об этом спросите окружного прокурора или кого-нибудь из
присяжных. Я от комментариев воздерживаюсь! – Мейсон любезно улыбнулся.
– Но, предположим, вас опознали.
– Предположим.
– Пытается ли Бергер склонить членов Большого совета
обвинить вас в чем-либо?
– Боюсь, что я не в состоянии читать мысли господина
окружного прокурора. Извините, джентльмены, но я должен идти!
– Нет, нет, мы вас так не отпустим! Вы были вчера ночью в
доме у Балларда?
– Да, был.
– В то время, когда его убили?
– Нет. Когда я от него ушел, он был жив-живехонек.
– Во сколько это было?
– Я не посмотрел на часы.
