– И что же они установили?
– Но ты уже знаешь. Они бы никогда в жизни не стали этим
заниматься и тратить время только лишь для того, чтобы, вернувшись, заявить:
«Сожалеем, но света было мало, сигнал виден плохо и установить личность
преступника со всей определенностью нельзя».
– А Голкомб ничего там не нашел? Он не докладывал?
– Нет, не докладывал.
– Бывают случаи, Пол, когда полицейский оказывается в таком
положении, что кое о чем хочется умолчать.
– Ты хочешь сказать – деньги?
– Я хочу сказать, что это лишь одно из моих обобщений.
Пол Дрейк задумчиво смотрел вперед.
– Ну… если там были деньги, то… мое мнение о Голкомбе ты
знаешь.
Мейсон молчал.
– Получается, он сыграл тебе на руку, Перри. Эти грязные
деньги из дела ушли, но полностью успокаиваться рано. Черт! Этот Голкомб сможет
использовать их против тебя в любой момент.
Мейсон опять ничего не ответил.
– И, я надеюсь, ты не забыл, что с Большим советом все
обошлось только потому, что Гамильтон Бергер допустил оплошность. Он не смог
грамотно сформулировать вопросы, но настанет момент, и ты снова предстанешь
пред его очи, и тогда он непременно задаст вопрос так, как нужно.
– Откуда ты знаешь?
– Он тебя задавит их количеством. Задаст столько вопросов,
что правильный сам выплывет. – Дрейк пристально посмотрел на Мейсона, затем все
внимание перевел на дорогу и больше не произнес ни слова.
Глава 11
Доктор Кандлер еще работал. Несмотря на поздний час, в
приемной сидели два или три пациента. Они устали от ожидания, и в глазах у них
было выражение мучительного неведения, характерное для больных людей. Каждому
хотелось поскорее быть принятым, чтобы наконец все осталось позади, все стало
ясно.
Излучая почти физически ощутимое радушие, вошла рыжеволосая
медсестра, с которой Мейсон познакомился накануне.
– Добрый день, господа! Проходите, пожалуйста!
Тоскующие больные раздраженно переглянулись, но их неприязнь
быстро сменилась выражением безысходной покорности, когда Перри Мейсона и Пола
Дрейка у них на глазах с почетом препроводили в личный кабинет доктора.
Отсюда они проследовали в крохотную операционную со столом и
двумя стульями, стоящими спинками к северной стене.
– Присядьте, пожалуйста, и подождите немного. У доктора
сегодня был совершенно сумасшедший день. Сейчас у него сразу несколько больных,
закончит – и к вам. Две-три минуты. Он знает, что вам некогда.
Мейсон и Дрейк поблагодарили радушную красавицу, сели, а она
поспешила в приемную, чтобы приободрить оставшихся пациентов и сообщить им, что
задержки не будет.
Прошло минут пять, прежде чем Дрейк, оглянувшись по
сторонам, спросил у Мейсона:
– Интересно, можно ли мне закурить здесь?
– А почему бы нет?
Дрейк положил фотоаппарат на маленькую подставку рядом со
стулом и достал сигареты.
Оба закурили.
– Скажи мне, Перри, – заговорил Дрейк, – ты принимаешь
Кандлера за того, кем он кажется на первый взгляд, или…
– Извини, Пол, но с первого взгляда я никого не оцениваю.
Дверь в маленькую операционную резко распахнулась.
– Простите, господа, – это снова была медсестра Кандлера, –
но у доктора возникла непредвиденная ситуация. Необходимо срочно прооперировать
пациента. Вы подождете?
– Сколько это займет времени? – спросил Мейсон.
– Минут двадцать, может быть, больше. Все в такой суматохе,
в такой спешке…
– Ничего, не беспокойтесь! Мы просто проезжали мимо. Ждать
не будем, я думаю. Я хотел, чтобы доктор был в курсе кое-каких событий, и… Не
сочтите за труд – передайте ему, что меня он в любое время найдет через
Детективное агентство Дрейка. В общем, пусть позвонит, если надумает.
– Он просил сказать вам, что ему ужасно неловко и что он
ничего не знает.
– Вот и отлично, – успокоил ее Мейсон. – А теперь нам пора.
Большое спасибо.
На прощанье она одарила их щедрейшей улыбкой.
– К сожалению, не могу проводить вас до дверей – больной
ждет.
Когда они проходили мимо кабинета Кандлера, его голова на
мгновение высунулась в коридор, они услышали «извините», и голова тут же
исчезла.
– Все в порядке, – ответил Мейсон, но его уже никто не
слышал.
Они опять очутились на улице.
– А она у него – лакомый кусочек, – не сдержался Дрейк.
– Согласен, – поддакнул Мейсон, – притягивает как магнит.
– С пациентами, наверное, проблем нет. У такой любой усидит
сколько хочешь, да еще и благодарен будет.
– А у тебя появились какие-то симптомы?
– Так, знаешь, побаливает кое-что. У меня, Перри, между
прочим, пищеварение страдает. Вот соберусь и навещу как-нибудь этого доктора
еще раз.
Они развернулись и поехали обратно в Лос-Анджелес.
– Как насчет ужина? – спросил Дрейк через некоторое время.
– Сначала проявим пленки. Давай сейчас прямо в контору,
узнаем, нет ли новостей. Хочется услышать, чем в последний час занимался
Сэккит-Прим, он же – Прим-Сэккит.
– Что ж, в контору так в контору! Делла, ты думаешь, все еще
ждет?
– Возможно, и ушла. А если нет, то это означает, что ей тоже
хочется поужинать.
Поднявшись на лифте, Мейсон и Дрейк вышли в коридор. Дрейк
сказал:
– Иди к себе и взгляни, на месте ли Делла, а я проверю, нет
ли чего о Сэкките.
В личном кабинете Мейсона горел свет. Он открыл дверь и
застал Деллу Стрит что-то быстро печатающей.
– Чем это ты занята, Делла?
Она в ответ улыбнулась:
– Накопилось несколько писем, которые я не могу доверить
стенографистке. И еще несколько, которые вы хотели надиктовать, но так и не
собрались. Все они у вас на столе, ждут подписи. А вот и последнее…
Проворные пальцы Деллы ловко отстукали завершающий абзац,
выдернули бумагу из машинки, и, отделив лист от копирки и второго экземпляра,
она переложила письмо на стол Мейсону.
– Спасибо, Делла. И признавайся, хочешь ты ужинать или нет?
– Я всегда голодна. Но в данную минуту меня больше
интересует информация. Как прошло с Сэккитом?
