– Вы с вашим папочкой об этом говорили, сообщали ему?
– В письмах – нет. Их просматривают.
– Но в разговорах говорили?
– Да.
– Итак, полторы тысячи долларов для задатка вы взяли у Балларда
и послали их мне, верно я вас понял?
– Да, все правильно. А вы разве не получили?
– Как сказать… Как, говорите, вы их переслали?
– Но, мистер Мейсон, – Арлен Дюваль взволнованно подалась
вперед, – вы не могли их не получить. Сначала я хотела отправить заказным,
чтобы вручили лично в руки, но мистер Баллард настоял, чтобы они ушли обычной
почтой. Сказал – есть тому причины, что так необходимо. Я подумала, что это
часть его плана.
– Все ясно, – констатировал Мейсон. – А теперь ответьте:
какие-нибудь другие деньги вы мне посылали?
– Другие деньги?
– Да, да.
Девушка замотала головой.
– Только не лгите. Любая ваша ложь сейчас может заточить вас
в тюрьму до конца жизни. Посылали ли вы мне еще деньги, еще полторы тысячи
долларов?
– Еще полторы тысячи?
Мейсон утвердительно кивнул.
– О боже! Но где бы я их взяла?
– Я подумал, что вы могли взять их из тайника в трейлере.
– Но я к тем деньгам даже не прикасалась. Не прикасалась в
том смысле, что не брала. Да, я их пересчитала, но потом положила обратно и
решила немедленно связаться с мистером Баллардом. Я не могла ему не сказать.
– Вы знали, что за вами следят?
– Разумеется.
– Как же вы выбрались?
– В «Гелиарах» под кроватью имеется небольшая кладовка.
Сделана почти незаметно, и дверца кладовки открывается наружу, то есть если что
нужно туда загрузить, то надо выйти, и… а располагается эта дверца не с той
стороны, где вход, а с противоположной. Получается, что двери всех трейлеров
открываются на правую сторону, а дверца кладовки – на левую.
Мейсон внимательно слушал.
– Я прекрасно знала, что за мной наблюдают, но под кроватью
как раз ничего не было. Когда трейлер украли, то вычистили все, что можно.
– И вы использовали этот люк?
– Да. Заползла под кровать, открыла люк, на животе сползла
на землю, потом закрыла его и на цыпочках ушла в темноту. Трейлер был между
мной и преследователями, а они следили за главной дверью.
– Куда вы пошли?
– Перешла поле для гольфа, добралась до станции
техобслуживания, вызвала по телефону такси и поехала к мистеру Балларду. А у
него были вы.
– Откуда вы знаете?
– Я слышала ваши голоса.
– Вы слышали и мой голос?
– Но разговаривали двое. Мужчины.
– Мой голос вы слышали?
– Но они сказали, что вы там были и что об этом уже вопрос
не стоит, вот я и подумала…
– Говорили ли вы полиции, что слышали мой голос?
– Но это мог быть…
– Говорили ли вы полиции, что слышали мой голос, отвечайте?
– Да.
– Хорошо. Что вы сделали?
– Я знала, что мистеру Балларду не понравилось бы, если б я
вошла к нему, когда он с кем-то беседовал, поэтому я обошла дом сзади и стояла
там, покуда вы не уехали. Я нашла там какой-то ящик, подставила его под
кухонное окно и в этот момент услышала, как спереди перед домом завели
автомобиль. Я подумала, что это вы и что вы уехали, забралась на ящик и
заглянула в кухню. Я хотела постучать по стеклу, привлечь его внимание и
спросить, могу ли войти. Но мистер Баллард лежал на полу.
– Минуточку, мисс Дюваль, давайте как можно точнее: сколько
времени прошло между тем моментом, когда вы услышали, как я завел автомобиль, и
тем, когда вы встали на ящик и заглянули в кухню?
– Я забралась на ящик сразу же, как только услышала, что
двигатель заработал.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Мистер Баллард лежал как-то неестественно. Уж очень
неподвижно и как-то… а из-под тела у него текло что-то красное. Ну а потом я
увидела этот здоровенный кухонный нож в спине.
– Все-таки сколько времени прошло от момента, когда я,
предположительно, уехал, и до того времени, когда вы встали на ящик и заглянули
в окно?
– Ну… я думаю, что не более… Вы знаете, полицейские
спрашивали то же самое.
– Что вы им ответили?
– Я ответила, что прошла минута или полторы.
– А вы не думаете, что этот промежуток мог быть дольше?
– Нет. Дольше не мог быть. Даже короче, пожалуй…
– Почему тогда вы сказали полиции, что минута или полторы,
если полагаете, что на самом деле было меньше?
– Потому что вы мой адвокат, вы меня защищаете и я… я не хотела
вас подводить.
– Так сколько же в действительности прошло времени?
– Самое большее – секунд тридцать. Если он провожал вас до
дверей, то у него не было бы времени ни на что другое. Только вернуться обратно
в кухню, и все.
– Он проводил меня почти до самых дверей. Точнее – до
небольшого коридорчика перед входной дверью, а открыл себе я сам.
– В таком случае он едва-едва успел вернуться на кухню,
потому что… если, конечно, вы, после того как вышли, не делали там чего-то еще.
Походили, может быть, посмотрели. Находясь за домом, ваш голос я не слышала.
Услышала только, как завелся мотор.
– Ладно, допустим, – сказал Мейсон, – к этому еще вернемся.
А говорили ли вы полиции о том, что это Баллард снабжал вас деньгами?
– Пока еще нет.
– Намерены сказать?
– Я боюсь, что мне придется. Меня приперли к стенке.
Господин окружной прокурор считает, что это я убила, и предлагает договориться.
– То есть как договориться?
– Он сказал, что если я дам показания, будто нашу с вами
встречу в доме Балларда устроили вы и что вы подавали мне сигнал, опуская и
поднимая роликовую шторку, то он позволит мне признать себя виновной в
непредумышленном убийстве и я пробуду за решеткой совсем недолго. Он сказал
также, что знает наверное, что вы опускали и поднимали шторку с целью подать
сигнал мне, и что если я буду говорить правду, то отделаюсь пустяковым сроком.
– Что вы ему ответили?
– Сказала, что хочу подумать.
