– Видимо, я старею, – сокрушенно сказал Филипп. – Робер просил меня кое-что вам передать, а я едва не забыл!
С этими словами он вытащил из внутреннего кармана бархатный мешочек и вручил мне.
– Честно говоря, не представляю, что там, – сказал он. – Робер сказал, чтобы я не вздумал заглядывать. Полагаю, ничего плохого положить туда он не мог. Bon… Au revoir! (Ну, хорошо… До свидания! (фр.)
И, взмахнув на прощанье рукой, Филипп отошел.
Когда мы выезжали из ворот, я заметила стоящую среди кустов азалий мадам Фернан. В зеркале заднего вида я увидела ее поднятую в прощальном жесте руку. Мы покидали «Сан-Эльмо». Суждено ли нам когда-нибудь вернуться?
Едва «Мерседес» оказался на дороге, серпантином спускающейся к шоссе, я раскрыла мешочек. Сделала я это скорее потому, что Даша то и дело с любопытством на него поглядывала. Как только я развязала золотой шнурок, у нас с Дашей одновременно вырвался возглас удивления: внутри лежал перстень с рубином!
– Боже! – пискнула Дарья. – Это тот самый, что был у Риддла? Перстень деда Аркона?
Я не ответила. Нащупав на дне мешочка что-то еще, я запустила руку внутрь, чтобы это достать. Это оказалась сложенная вчетверо записка.
«Дорогая Ула! – так она начиналась. – Не радуйся раньше времени, это – не подарок. Я отдаю кольцо тебе на хранение, чтобы когда-нибудь ты смогла вернуть его законному владельцу. Всегда твой Робер».
– Что там? – поинтересовалась Даша, пытаясь заглянуть через мое плечо и прочитать текст.
– Робер передает тебе привет и желает нам счастливого пути, – быстро ответила я и, снова свернув бумажку, засунула ее в карман.
– Мог бы и лично мне написать, – с горечью пожаловалась Дарья. – Эта фурия, медичка, не впустила меня к нему сегодня, представляешь? Сказала, что они почивать изволят!
– Не забывай, ведь он еще плохо себя чувствует. К тому же, по-моему, вчера вы сказали друг другу больше, чем нужно!
Даша раздраженно передернула плечами и затихла. Снова она заговорила минут через пять.
– Знаешь, – сказала она задумчиво, – у меня ни с кем не случалось такого, как с ним.
Я никак не отреагировала на эту реплику, ожидая продолжения, и оно не замедлило последовать.
– Мне даже кажется, я влюбилась, Улечка! Знаю-то парня всего пару недель, а вот – вляпалась! Глупо, да?
– Вовсе нет, – успокоила ее я. – Только, подружка, по-моему, Робер – не для тебя.
– Это потому, что я старше? – поджав губы, спросила Даша.
– Нет, не поэтому.
Я не стала продолжать. Передавая Даше наш с Вареном разговор, я упустила детали, касающиеся принадлежности Робера к Мальтийскому Кругу. Отчасти я сделала это, не будучи уверенной в правдивости Жерара. Тем не менее, даже если он сказал правду, то ни меня, ни Даши это никоим образом не касалось, раз даже Филипп, самый близкий Роберу человек, ничего не знал! Возможно, путь, избранный молодым французом, не предполагает близости с кем бы то ни было? Он это понимал, поэтому не строил планов в отношении себя и Даши, хотя, несомненно, привязался к ней… По-своему.
К счастью, Даша не стала выяснять, что я имела в виду, и замолчала, размышляя о своем. Я не беспокоилась за нее. Зная Дарью, можно легко предположить, что она быстро утешится, оказавшись в привычной питерской тусовке и вновь став объектом восхищения всех особей мужеского пола без исключения. Я больше волновалась за себя. Аркон вошел в мою жизнь так неожиданно и стремительно, как раз в тот момент, когда я совершенно не планировала никакого романа! И что теперь? Я понятия не имела, где он может находиться, планирует ли когда-нибудь снова встретиться со мной или для него наши отношения были лишь очередным приключением? В любом случае больше от меня ничего не зависело, и оставалось лишь предоставить судьбе решать, что будет дальше.
Эпилог
Сидя на скамеечке в парке, я тупо смотрела на измятую бумажку в своих руках. Можно было ожидать чего угодно, но только не такого поворота событий!
Этот день обещал стать обычным, за исключением того, что на три часа у меня был назначен визит к доктору. К врачу-терапевту, бывшей однокурснице Лене Куницыной, я обратилась с жалобами на хроническую усталость, чего раньше за собой не замечала. Кроме того, у меня что-то странное творилось в последнее время с желудком, и я ощущала непрекращающуюся тошноту.
Лена внимательно выслушала меня и предложила сдать анализы, ведь недомогание могло оказаться следствием чего-нибудь серьезного. Я не очень опасалась плохих результатов, так как редко болела, да и в роду у нас все обладали богатырским здоровьем. Тем не менее озабоченность Лены передалась и мне, поэтому я испытывала трепет, входя в чистенький кабинет бывшей однокурсницы. Та встретила меня с серьезным выражением лица, и мое сердце ухнуло в пятки. Неужели что-то не так? Я не решалась спрашивать. Странное дело: мы, медики, смело общаемся с пациентами, обрисовывая им возможные страшные последствия лечения или операции, но сами теряемся в таких же ситуациях, как обычные люди! Водрузив на нос очки в металлической оправе, Лена нарочито медленно начала листать мою карту.
– Ну, подруга, – начала она, наконец, подняв на меня свои внимательные зеленые глаза. – Что мне тебе сказать?
– Говори все, как есть, – внезапно севшим голосом ответила я. – Это серьезно?
– Чрезвычайно, – кивнула Лена. – Тебе придется от многого отказаться, знаешь ли, многим пожертвовать. Ты больше не сможешь вести ту беспечную жизнь, какую вела до этого момента.
Мне показалось, что я перестала дышать.
– И придется встать на учет в женскую консультацию! – добавила Лена веселым голосом. – Ты беременна, дорогая моя!
Так как я молчала, потрясенная, Лена истолковала мое поведение неверно.
– Значит, аборт? – нахмурилась она.
Аборт? Какой, к черту, аборт: у меня ведь не может быть детей – просто НИКОГДА?!
За последние десять лет я так свыклась с этой мыслью, что сейчас диагноз Лены никак не вязался с моим мировосприятием. Беременна? Да, ошибки случаются, но ведь я консультировалась у многих специалистов, и их вердикт был однозначен: я бесплодна!
Сидя на скамейке в парке, я понимала, что, независимо ни от чего, хочу этого ребенка. Это ощущение снизошло на меня совершенно внезапно. Я никогда не получала большого удовольствия от общения с детьми. Не то чтобы я их не любила – просто не представляла, как обращаться с этими маленькими людьми. Я не относилась к женщинам, с умилением рассматривающим чужих малюток в колясках и сюсюкающим с ними. Но это – мой ребенок. Жив Аркон или нет, увижу ли я его когда-нибудь, или у моей дочки (я почему-то не сомневалась, что родится именно девочка) вообще не будет отца, но я не стану делать аборт!
И тут мне вспомнилось кое-что, чему раньше я не придавала значения. В тот день, когда мы вскрывали ящики с сокровищами «Санта-Марии», я довольно долго держала в руках хрустальный шар, по легенде, принадлежавший Парацельсу и Кардано. Разве Филипп и Аркон не упоминали о целительной силе этих странных предметов культа? Кажется, ходили легенды, что шары исцеляют бесплодие… Глупости – мне ли, врачу со стажем, верить в подобные россказни? И все же… Ведь не зря же «Церковь Кровавых Святых» так рьяно охотилась за сокровищами Мальтийского ордена?!
