И тут же, словно боясь, что отберут, снова откусил мясца и еще, и еще, набил полный рот, даже говорить не мог. Но ему и не требовалось. За него Машкин ухажер говорил весьма складно.
– Мне не жалко, но это ведь воровство. – Шпагин уставился на свои ладони, будто решал, способен он этими вот руками что-либо украсть или нет. – Мало того, что вы украли наш ужин…
– Остатки вашего ужина, – уточнил с набитым ртом Виталик.
– …так вы еще и вещи Машиного мужа таскаете из дома.
– Старые вещи! Никому не нужные, – снова поправил его он. – К тому же Вовка тут и не бывает. Не очень-то ему, видимо, нравится тут. Раз… Раз вы тут.
Шпагин вдруг показался сам себе противным.
Чего корчит из себя праведника? Сам вчера завалился сюда с чужой женой. Сегодня, как вор, целовал ее. Она спросонья ничего не понимала, а он-то, он… Хорош! И вообще у этого замшелого парня гораздо больше прав здесь находиться, чем у него. Он, в конце концов, был пасынком умершей хозяйки этого дома.
– Ладно, извини, – проговорил Шпагин, откинулся назад, дотянулся до ящика с вилками, достал одну и тоже подцепил себе мяса. – Я присоединюсь?
– Не вопрос. Выпить только нечего, – посетовал Виталик. Он положил мясо обратно на тарелку и начал нарезать его кусочками.
– Не страшно. Я за рулем. Маша домой поехала, а я взял свою тачку и сюда.
– А чего же она не поехала с тобой? Вы вчера так ворковали… – ухмыльнулся Виталик, с удовольствием допивая последние капли вина.
– Не захотела.
– Испугалась? Чего? Что Вовка узнает? Так он, по слухам, сам не праведник. Испугалась, что влюбится в тебя?
– Возможно, – не стал спорить Шпагин.
У него, правда, была другая версия. Он решил грешным делом, что стал Маше противен за утренний затянувшийся поцелуй. Потом подумал, что стал ей неприятен из-за того, что смалодушничал, попросив ее остановить его.
Версия Виталика ему больше пришлась по душе.
– Машка, она струсить может, – деловито кивнул Виталик. – Что касается отношений… Сколько лет позволяла папаше своему и Мишане измываться над собой!
– В смысле?
– Ну не в физическом, конечно. Нет. Этого не припомню. Но издевки всякие, подковырочки. Мишка вообще противный тип. Сейчас, слышь, связался с путаной! И жениться вроде на ней собрался! Это же надо так переклинить! С дуба рухнул Мишаня!
Шпагин не стал рассказывать последние сокрушительные новости из лавстори Михаила. Просто сидел, жевал остывшее мясо, жалел, что Маши нет рядом, и внимательно слушал ее сводного кузена.
А кузен-то, посокрушавшись выбору Михаила, вдруг и говорит:
– Какие новости о здоровье Сергея Ивановича? Меня давно не было в городе.
– Все так же, – сказал Шпагин, хотя врачи сегодня вечером сообщили Маше о положительной динамике. – А чего из города удрал, Виталик? Квартира разгромлена, кровищи… Убил, что ли, кого?
– Если бы! – воскликнул тот с плаксивой миной. – Потому и удрал, что меня чуть не убили!
– Кто?
– Дочка нашего потерпевшего.
– Это которого?
Шпагин спросил, хотя сам уже догадался, что не без участия потерпевшего появилась на свет девушка, как две капли воды похожая на Машу.
– Сергея Ивановича!
– Ты про Машу, что ли? – продолжил играть в непонимайку Шпагин.
– При чем тут Машка-то?! Ты че, тупой, что ли?! С какой стати Машке меня уродовать?! Это мне скорее надо было ее, ей мой дом достался. Да Машка и не смогла бы ни за что. Хлипкая больно. А вот сестрица ее сводная… Это сука, каких поискать! На байке ездит мастерски. Дубинкой орудует… Она и папашу своего изуродовала. Это сто процентов! Кому еще-то?! И меня так же хотела. Да я моложе, шустрее, вырвался. И орала, что вернется и всем кровь пустит! Такая, прости господи…
– Так, Виталик, а ну давай-ка по порядку, – потребовал Шпагин, отложив вилку, мясо закончилось. – У Маши что, есть сводная сестра?
– Да! Именно! – Глаза Виталика сделались большими. – Откуда она появилась, где жила все это время, хрен ее знает. Явилась, как ведьма отмщения. Кому и за что только мстить собиралась, не знаю. Но что Сергей Иванович ее отец – это точно. Девка орала, когда хотела мне кишки выпустить.
– А мать ее кто?
– Мать-то… – Виталик сердито надул щеки, с шумом выдохнул и с грохотом опустил кулак на стол. – А мачеха моя, сука старая! Она нагуляла, пока с отцом моим жила! Как ей удалось скрыть свой грех, ума не приложу! И куда она эту девку подевала… Откуда та явилась?! И как узнала, кто ее родственники?! Ведь в детском доме каком-нибудь она жила бы под вымышленным именем. А тут представилась мне Мысковой.
– Она представилась именно так?
– Ну да. При первой встрече. Явилась, такая красотка, эффектная, с юмором. Я расслабился, на вопросы ее отвечал. Я же не знал, что она озвереет настолько, что папашу своего на больничную койку отправит и за меня примется. Ей, конечно, больше всего хотелось Машку уязвить. Очень хотелось! Я даже поначалу думал, что это она Машкину подругу укокошила. Но она сказала, что нет. Не трогала никого в Машкиной квартире. И не была будто там. Она это, слышь, ухажер… – Виталик противно хихикнул, смерил будто бы сочувствующим взглядом Шпагина, а на самом деле из глаз сочилось ехидство, – какого-то хахаля Машкиного собиралась привлечь.
– К чему? – Шпагин напрягся, он понял о ком речь.
– Ну, не знаю я конкретно ее планов мести, чего ты пристал?! Но она точно не хотела физической расправы. Ей хотелось Машку укусить побольнее. Она это говорила, когда меня била. Я, говорит, опущу ее в то же самое, пардон, дерьмо, в котором сама всю жизнь барахтаюсь! Вот! – и Виталик тоже отложил ненужную ему теперь вилку. С сожалением заглянул на дно пустого бокала. – Меня прикончить обещала, когда удирал из своей квартиры. Вот потому я здесь и прячусь.
– А если она сюда за тобой явится? – предположил Шпагин и невольно поежился.
Они спали с Машей, беспечно обнявшись. Он даже не помнил, запирали ли они двери на ночь. Дверь со сломанным замком он сам запер, потому что замок поменял. Поменял и запер. А вот остальные двери он не проверял. Положился на Машу. А она могла и забыть. Или проверял? Черт, ничего не помнит! А Маша уснула неожиданно, закутавшись в шаль. Он потом рядом с ней лег. И…
Шпагин вдруг почувствовал острое желание оказаться снова рядом с ней. Целовать ее, вдыхать аромат ее кожи. Она невероятно приятно пахла – свежестью и духами. Он совершенно точно разграничивал эти два аромата: один ее – неповторимый и удивительный, второй приобретенный – дорогой и не менее удивительный.
Маша ехать сюда отказалась. О причинах можно только догадываться. Хоть бы Виталик оказался прав, и она всего лишь боится новых чувств!
– Сюда? – Виталик вдруг заволновался, завозился, плотнее кутаясь в чужой халат. – Чего она тут забыла, шалава эта ненормальная?! Она знает, что дом не мне принадлежит.
