– Не пропала она никуда, Михаил, – увещевательным тоном, как педагог подростку, пояснил Шпагин. – Она уехала от вас прямиком к себе домой. Дома она, Михаил. Вчера я заходил к ней вечером. Она как раз душ приняла.
– И че? – скривился Михаил, и спина его снова сгорбилась.
– Ничего, поговорили. А потом…
– И че потом?
В неприятных водянистых глазках Михаила появилось что-то скабрезное, и Шпагин ему едва по физиономии не съездил. Понял, понял, куда клонит этот придурок.
– А ничего. Выставила меня ваша сестра, Михаил. Просто взяла и выставила.
– А ты че хотел? Чтобы она с тобой после душа…
И тут Машкин брат вдруг вильнул бедрами, и, конечно, Шпагину пришлось ему дать в морду, правда, ограничился пощечиной.
– Еще одна мерзость в ее адрес, сломаю нос, Миша, – пообещал Шпагин, тяжело дыша. Привставать со стула, дотягиваться до Мишки над столом и еще при этом стараться не уронить себя оказалось очень непросто. – Она самый чистый, самый хороший человек…
– Не стану спорить, – вдруг покладисто отозвался брат, потирая щеку. – Машка хорошая… Так во сколько ты был у нее?
– Не помню точно. Что-то около одиннадцати. А что?
– Долго пробыл?
– Нет. Может, минут пять, десять от силы. Говорю же, выставила она меня. – Шпагин поставила локоток на стол, оперся о кулак щекой, сплюснул ее так, что глаз закрылся, и простонал: – А я так ее… Нравится она мне, одним словом, Миша. Очень нравится. А она меня выгнала.
– И ты пошел и нажрался? – предположил Михаил и выразительно втянул носом воздух.
– Типа того.
– А к Машке после тебя кто-то ворвался, избил ее, перевернул вверх дном всю квартиру и потом увез куда-то, – закончил на плаксивой волне Михаил.
– Как это?? – Шпагин сел прямо, с грохотом уронив на стол кулаки. – Что значит, увез куда-то? Что значит, избил? Ты чего такое говоришь?!
– Я тебе с порога говорю, что Машка пропала! – повысил голос Миша и укоризненно покачал головой. – А у тебя, видимо, башка трещит, раз ты ничего не соображаешь.
– Трещит, – согласно кивнул Шпагин, невидяще осматривая все вокруг. – Не соображаю… А как ты?.. Как ты об этом узнал?
– Мне позвонила Машкина соседка. Что живет напротив. У Машки дверь утром оказалась открытой. Она толкнула ее, позвала, никого. Она перепугалась, убийство Зои еще никто не забыл. Позвала еще кого-то на помощь. Они вошли, а там все вверх дном, посуда побита. И кровь… Много крови, Игорь! – и Мишка вдруг заплакал. – Если эта падла что-то с Машкой… Если так же, как с отцом… Я ее собственными руками задушу!! И мне плевать, чья кровь в ней течет, понятно?!
– Господи… Господи, Господи!! – Шпагин судорожно принялся хватать предметы, разбросанные по столу, нащупал авторучку, впился ее кончиком в заветную щербинку, грубо ковырнул. – Кто-то что-то слышал?! Полицию вызывали?!
– Нет, я не разрешил. Я пошел к соседям, что снизу. Они и рассказали, что в полдвенадцатого ночи что-то сильно громыхало наверху. И будто Маша кричала.
– Это она! – кивнул Шпагин и тут же полез в сейф за пистолетом. – Давай собирайся, поехали! Я только доложу и попрошу помощи…
Часа три они метались по многоквартирному дому, где жила Маша. Искали, опрашивали возможных свидетелей. Снимали в квартире отпечатки, фотографировали… Через полтора часа разослали ориентировки по всем постам ГИБДД на байк черного цвета, управляемый молодой девушкой в кожаном костюме. Потом еще два часа приводили в порядок Машину квартиру. Собирали в кучу осколки ее посуды и стекол из шкафов. Таскали на помойку мусор. Мишка вызвался вымыть пол. Шпагин не роптал. Он еле держался на ногах. И не столько из-за похмелья, сколько из страха за Машу.
Это была она! Это была ее сумасшедшая сестрица! Она ворвалась к Маше следом за ним, избила ее, перевернула все вверх дном. И куда-то увезла.
Куда?!
– Куда она могла ее увезти?! – стонал Мишка, бродя по Машиным комнатам следом за Шпагиным, которому то не сиделось на месте, то слабость такая накатывала, что в глазах темнело.
– Не знаю, – мотал он головой и зажмуривался.
Смотреть на Машины вещи, на стены ее квартиры и представлять, что она сюда может не вернуться никогда, было невыносимо жутко. А тут еще Мишка ноет и ноет. Ноет и ноет над ухом!
Ему позвонили ближе к вечеру. Один из его знакомых, которого он слезно просил отнестись к ориентировке на байк, управляемый девушкой, очень серьезно.
– Слышь, Шпагин, мои ребята отмотали записи с камер и нашли ее, – оповестил самодовольно его знакомый. – Так что с тебя простава.
– Не вопрос! – заорал Шпагин. – Куда? Куда она направлялась?!
– За город, старик. Думаю, мало тебе это чем-то поможет. В той стороне населенных пунктов тьма и еще три садоводческих товарищества. И лес есть, и два озера, – утешил добряк.
– Да-аа… – Шпагин поскучнел. – Она могла мимо этих населенных пунктов махнуть в сторону Ростова!
– А вот это вряд ли. Ребята со следующего поста на записях ее не нашли. Значит, где-то она свернула между нами и ими.
– Расстояние?
– Что?
– Расстояние между вашими постами, блин!
– А-аа, так это… Восемьдесят километров. И слышь, Шпагин… нечего орать на меня…
– Что?! – выпучил Мишка глаза, задыхаясь и хватаясь за сердце.
Шпагин вкратце рассказал.
– Восемьдесят километров? – ахнул Миша. – Да я знаю тот район! Там одних поселков десятка полтора! Три дачных кооператива… Господи, а вдруг она ее утопила?!
И Мишка захныкал, некрасиво хлюпая носом.
– Ладно, хорош! – прикрикнул на него Шпагин, хотя у самого все внутри разрывалось от тревоги. – Сегодня мы уже ничего не можем выяснить. А завтра… Завтра с утра надо начинать поиски. Привлечем волонтеров, участковых. Может быть, кто-нибудь что-то видел?..
Он не выдержал, поднял всех участковых с постели еще до того, как рассвело. До этого звонил, куда только можно, узнавая их координаты.
– Нет, не видел. Да ты знаешь, командир, я ведь на том участке всего два раза в неделю бываю. У меня их еще три! – И один из участковых протяжно зевнул, времени было половина четвертого утра. – Но поспрашиваю про девушку на байке…
– Нет! Точно нет! – пролаял, не ответил, сквозь протяжный кашель второй участковый, до которого Шпагину удалось дозвониться. – У меня там все больше на джипах катаются. Поселок-то элитный!..
Еще три телефона промолчали.
Он глянул на спящего Мишку, свернувшегося на диване в гостиной. Тот без конца всхлипывал даже во сне. То ли Машу жалел, то ли себя. С вечера у него душа страдала и за себя – несчастного тоже. Шутка ли остаться одному с больным отцом! А за сиделку кто платить станет, если Машка вдруг того…
