– Обещай, что будешь осторожна с новыми знакомыми.
– Обещаю. Только вот откуда им взяться?
– Не нравится мне твой настрой, – посетовала Руфина. – Я в ближайшие дни уеду на недельку. Может, махнешь со мной? Помедитируем вместе.
– В ближайшие дни вряд ли получится. Ладно, пока. Созвонимся позднее.
Разговор с Руфиной желанного спокойствия не принес. Даже наоборот.
Познакомились мы с ней год назад, в далеко не лучший, скажем прямо, период моей жизни, впрочем, и сейчас в этом смысле мало что изменилось, а если и были изменения, то только в худшую сторону. Так вот, год назад, знать не зная, что делать с самой собой и своей жизнью, я занялась йогой, в тщетной надежде обрести гармонию. Тренер по йоге, женщина лет тридцати пяти с абсолютно неустроенной судьбой (три неудачных брака, двое детей, любовник на десять лет моложе, к тому же женатый), но при этом несокрушимая оптимистка, обратила внимание на мою унылую физиономию и попыталась внушить мне уверенность, что мы сами творцы собственной судьбы и прочее в том же духе. Это показалось бы смешным, учитывая ее собственные обстоятельства, но мне тогда было не до смеха. Часто люди не в силах справиться со своими проблемами, но охотно взваливают на себя чужие. В нашем случае так и вышло. Она вела со мной долгие беседы за чашкой чая, а я, чтобы не тратить ее время попусту, записалась к ней на индивидуальные занятия. В деньгах она нуждалась, а у меня, благодаря папе, их было даже больше, чем нужно. В йоге я заметно продвинулась, с легкостью выполняла упражнения, но гармонии в душе по-прежнему не наблюдалось. Вот тогда и возникла идея отправиться на строительство буддийского монастыря. Ольга, так звали тренера, водила с буддистами дружбу и подобное событие оставить без внимания не могла. Папа возражать не стал, более того, поездку щедро финансировал. И мы отправились с Ольгой в компании еще двоих добровольцев, в надежде, что перемена мест пойдет мне на пользу.
На стройке я и познакомилась с Руфиной. Она была на шестнадцать лет старше, незамужняя, бездетная и с большим сдвигом. В нашей разношерстной компании ее считали попросту чокнутой. Несмотря на это, мы очень быстро подружились. Взаимная симпатия возникла сразу и за месяц, что мы прожили в монастыре, только окрепла. Причину назвать затрудняюсь. По сути, очень мало что могло нас связывать. Ее интересы оказались далеки от моих, точнее, у меня их вовсе не было. Диплом валялся где-то в шкафу, ни одного дня в своей жизни я не работала, а деньги могла не считать.
Руфина росла в многодетной семье, вкалывала с семнадцати лет маляром на стройке, училась, конечно, заочно и теперь работала прорабом. В свободное время занималась поисками смысла жизни. А я очень сомневалась в его наличии. Телевизор она не смотрела, романов не читала, к тому же ее посещали видения. Я считала это ерундой, слушала, кивала и относила к разряду недостатков, с которыми проще всего смириться. Пока однажды, полгода назад, она не позвонила мне утром и не сказала, совсем как сегодня:
– Полинка, я видела тебя, а вокруг кровь. Много крови.
– Авария, что ли? – мысленно чертыхнувшись, предположила я.
– Не знаю. Может, и авария. Не с тобой. Кто-то близкий. Ты вся в слезах, а рядом кровь. Потом увидела электрические часы с датой. Все произойдет сегодня вечером.
– Можно это как-то изменить? – спросила я, чувствуя маету в душе. – Предотвратить?
– Нет. Что будет, то будет.
– На хрена тогда ты мне это говоришь? – разозлилась я, обозвала ее «дурой» и отключилась, а потом поспешила выбросить дурацкое предсказание из головы. Руфина и вправду чокнутая, выдумать такое… правы ее друзья-буддисты.
А вечером в одиннадцать тридцать погибла Вера. На моих глазах. Может, поэтому я до сих пор так и не смогла прийти в себя. В тот вечер, несмотря на все старания поскорее забыть предсказание Руфины, я все-таки отправилась к отцу. Я уже некоторое время жила отдельно, в однокомнатной квартире, которую купил мне папа. Не только желание избавиться от родительской опеки послужило причиной моего переезда. Я рассчитывала, что, оставшись один, папа наконец устроит собственную личную жизнь. Хотя к переменам он, как выяснилось, не особенно стремится. Но я все-таки надеялась. В общем, мы жили врозь, а слова Руфины впечатление произвели, и я поехала к отцу, с намерением остаться у него ночевать. Мы коротали вечер возле камина, папа смотрел телевизор, а я устроилась в кресле по соседству с планшетом на коленях. Кочевала с одного сайта на другой, потом позвонила Верке. Окончив институт, подруга стала работать на телевидении. Свободного времени у нее было мало, и мы виделись теперь нечасто, но перезванивались регулярно. Наша дружба не стала менее крепкой, но было кое-что в моей жизни, о чем я не хотела рассказывать ни отцу, ни ближайшим подругам, впрочем, к тому моменту, за исключением Верки и Руфины, подруг у меня практически не осталось. Я не могла или не хотела рассказать Вере всю правду, оттого моя затяжная депрессия казалась ей если и не глупостью, то явным нежеланием что-то изменить в своей жизни. Деятельную Верку это очень злило, и при случае она неутомимо принималась читать мне нотации. Поэтому ее занятость и наши редкие встречи меня, по большому счету, вполне устраивали. Я довольствовалась болтовней по телефону, и от ее предложений «выйти в свет» неизменно отказывалась под благовидным предлогом. Верку это злило еще больше, однако друг без друга существовать мы не могли, и вечерний звонок подруге уже давно стал ритуалом. Общались мы, как правило, по скайпу, хотя ничто не мешало набрать ее домашний номер. Верка ворчливо замечала, что это единственная возможность увидеть мою физиономию, дабы окончательно не забыть, как я выгляжу.
– Ты где есть-то? – ответив на мой звонок, спросила подруга.
– У папы.
– Дяде Лене большой привет. Ко мне заглянуть не хочешь?
– Не сегодня.
– Ага, ага. Слышали не раз. Завтра сама к тебе приеду. Вечером, часов в семь. Ок? Надеюсь, никаких срочных дел?
– Да вроде ничего не намечается. Приезжай, куплю пирожных…
– Лучше не надо. Я на диете.
За последние два года Верка перепробовала все диеты, которые смогла найти в Интернете, хотя, с моей точки зрения, выглядела прекрасно. Но, как известно, нет предела совершенству. Мы немного поболтали на эту тему, потом Верка рассказала о новостях на работе. Ничего примечательного. Папа выключил телевизор, подошел ко мне:
– Не возражаешь, если я пойду спать? Завтра придется встать пораньше…
– Конечно, – кивнула я, сказав Вере: – Подожди минуту… – поцеловала отца, он отправился на второй этаж в свою спальню, а мы продолжили разговор.
– Как у него на личном фронте? – спросила Вера.
– Без перемен.
– Такой мужчина – и один. Не понимаю я этого. И ты, должно быть, в родителя удалась, – нахмурилась она, возвращаясь к излюбленной теме. – Хочешь, познакомлю тебя с одним парнем?
– Не хочу.
– Почему? Ты же его даже не видела, вдруг он тебе понравится?
