Тут я сообразила, что в кафе сижу довольно давно. Народ все прибывал, официанты косились в мою сторону. Я подхватила сумку и пошла к выходу. А потом долго бродила по улицам. Пока не стемнело. Мне хотелось увидеть Владана, я чувствовала, расстались мы… неправильно, что ли? Он не поверил моим словам… Я для него точно открытая книга, а он для меня тайна за семью печатями. К Владану я все-таки не пошла, подозревая, что вряд ли из этого выйдет что-то путное. Я не готова откровенничать. Слишком многое сдерживает. И вновь вернулась мыслями к Валере. Юрка с ним знаком не был, так что узнать его не мог. Мы побывали в гостинице, и в тот же день папа завел разговор о моих подозрительных знакомствах. Выходит, администратор «Милого дворика» звонила тогда моему мужу, и он отреагировал. Надеялся, что отец вмешается и прекратит опасное для Валеры расследование. Подходя к своему дому, я уже не сомневалась: так или иначе, но мой муж, Забелин Валерий Константинович, имеет отношение к убийству моей подруги.
Включив свет в прихожей, я положила сумку на консоль, сбросила туфли и немного постояла, таращась на себя в зеркало. Сделала пару шагов в сторону комнаты и едва не вскрикнула от неожиданности. В кресле на фоне окна я отчетливо видела силуэт мужчины. Явилась нелепая мысль: это Владан. Он, как и я, чувствовал, что расстались мы вовсе не дружески… Я нащупала выключатель, свет вспыхнул, а я стиснула зубы: в кресле сидел Забелин. По-хозяйски развалясь, закинув ногу на ногу. Элегантный, подтянутый, с улыбкой кинозвезды. Испуг на моей физиономии, должно быть, читался вполне явственно, и его улыбка превратилась в усмешку. В глазах отражался свет лампы, они блестели, точно редчайшие бриллианты, однако за ними ощущалась холодная пустота, словно в окнах в давно заброшенном доме.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила я.
Он развел руками:
– Что я делаю в квартире моей жены?
– Выметайся отсюда, – кивнула я в сторону двери. – И поживее.
– Я соскучился, милая, – с неизменной издевкой начал он. – Сколько мы не виделись? Не поверишь, весь извелся. Где моя маленькая девочка, чем занята? Так чем ты занята, счастье мое?
– В настоящий момент смотрю на тебя. Надо признать, без всякого удовольствия.
– Тебя видели в весьма неподходящей компании. Тянет на плохих парней? Отец рассказал тебе, кто этот тип? И что ты выгадала, милая, променяв меня на него?
– Некорректное сравнение. Он – отважный Робин Гуд, а ты – обычная мразь.
– Смотри, как заговорила. – Забелин засмеялся. – Он что, трахает тебя?
– А как твои подружки? Все живы-здоровы?
– Ты имеешь в виду кого-то конкретного? – поднял он брови.
– Я имею в виду Веру. – Я сделала паузу, наблюдая за его реакцией. Он кивнул.
– Ну, да. Она была моей любовницей. Страшно боялась, что ты узнаешь. Это не мешало ей выклянчивать у меня свидания. Она мне быстро надоела, с тобой было куда забавнее. Кстати, я был совсем не против, чтобы ты о нас узнала.
– Поэтому и купил ей машину?
– Точно. Вот только не учел, что ты о деньгах думать не привыкла и даже не поинтересуешься, откуда они у нее.
– А следователю известно о том, что вы были любовниками?
Он криво усмехнулся:
– Ты что, грозить мне вздумала?
– Так известно или нет?
– Повесить на меня ее убийство – затея бесперспективная. Тебя ждет глубочайшее разочарование. Мне не было нужды ее убивать. Она бы сделала все, лишь бы еще раз оказаться в моей постели. Ты не умеешь выбирать ни подруг, ни любовников. Вера всегда считала тебя избалованной папиной дочкой, которая получила по заслугам. Она ненавидела тебя, отчаянно завидовала всю жизнь.
– Я тебе не верю.
– Да ради бога, что это меняет?
– Если ты не имеешь отношения к ее убийству, почему не сообщил в полицию о вашей связи?
– Детка, кому нужны лишние неприятности?
– На самом деле тебя очень беспокоит, что нам известно о ваших встречах. Вот ты и явился выяснить, как много нам удалось раскопать.
– Невинное любопытство. Кстати, я и вправду скучал. Моя любимая комнатная собачка сбежала к другому. Глупая маленькая дрянь, тебе это дорого обойдется.
– Лучше бы подумал, что будет, если отец узнает о том, какими темными делишками ты занят в светлое время суток.
– Ба, да ты еще остришь? Знаешь, я уже давно не нуждаюсь в твоем отце… Кстати, тебе известно, что у него слабое сердце? Нет? Наверное, не хотел расстраивать свою прелестную дочурку. Вдруг папашу инфаркт хватит? Вот будет забавно. Ты станешь богатой наследницей, и я вместе с тобой. Так что, валяй, рассказывай.
– Ты блефуешь, – сказала я. – Посмотрим, что запоешь, когда дойдет до дела.
– Не смей мне грозить, – сказал он по слогам и резко поднялся.
А я невольно отступила. Ничего от привычного светского щеголя в нем не осталось, передо мной стоял уличный громила, который всем разговорам предпочитает кулак.
– Убирайся, – сказала я, едва не срываясь на отчаянный крик. – Иначе вызову полицию.
– Если успеешь, – мурлыкнул он.
Наверное, я так до конца и не поверила, что он может ударить меня. Но он ударил. Удар пришелся в голову, и мир вокруг будто взорвался. Я качнулась, а потом грохнулась на пол, попыталась закричать, но лишь застонала от боли. Я ожидала еще ударов, я даже подумала, что сейчас он меня убьет. Но все оказалось куда хуже.
– Не забывай, я все еще твой муж, дорогая.
Он навалился сверху и начал срывать с меня одежду. Еще не успев прийти в себя от боли, я пыталась сопротивляться, уже понимая, что мне с ним не справиться. Говорят, в критических ситуациях люди способны на невероятные вещи, например, поднять машину в одиночку, должно быть, ангел-хранитель приходит на помощь, но мой в тот вечер где-то задержался. У женщины весом сорок восемь килограммов нет шансов в драке с мужиком, который весит вдвое больше, не скупясь раздает тычки и крепко прижимает ее к полу. На мое счастье, один из ударов он не рассчитал, и в какой-то момент я попросту отключилась.
Очнулась я на диване, Забелин стоял в двух шагах от меня и надевал пиджак. Я поспешно закрыла глаза, но обмануть его не смогла, он понял, что я пришла в себя. Похлопал меня ладонью по щеке и сказал насмешливо:
– Это было незабываемо, милая. Давно я не получал такого удовольствия. Передай привет твоему парню.
Я услышала шаги, потом хлопнула входная дверь. Перевернувшись на живот, я вцепилась зубами в диванную подушку.
Весь следующий день я лежала, уставясь в потолок, слушая одну и ту же песню: «Дочь самурая». Когда стало ясно, что меня неудержимо тянет к подоконнику, чтобы совершить заключительный полет в своей жизни, я заставила себя подняться, выпила три таблетки снотворного, что и позволило проспать до самого утра. Новый день оказался ничуть не лучше предыдущего. Хотя я смогла добраться до кухни и выпить чаю. Позвонить Руфине? По моему голосу она сразу поймет: я в большой беде. Представила, как начну отвечать на ее вопросы… Нет, не хочу. Я мрачно усмехнулась, подумав, что опять встаю на те же грабли: не желаю ничего рассказывать. Ни отцу, ни даже Руфине.
