– Бума покусал уже Малюта, потому тот ему
так и повинуется. Обычные вампиры ходят в черных плащах, в камзолах, кое-кто в
саванах, вампиры же в красных плащах редкость… В общем, рассказываю дальше.
Дверь открылась. Кажется, ее открыл Бум. Только у него плечи шире дверного
проема и махонькая голова. Они прошли, увы, не в ту комнату, рядом с окнами
которой столь удачно росли лопухи. Мне пришлось изо всех сил напрягать слух,
чтобы подслушать то, что происходило в глубине дома. Моя ушная сера едва не
вскипела, так я старался… Братик, если ты не дашь мне денег, я продам твои
горнолыжные ботинки или снова спилю в ванной золотой кран! – с
заискивающим нахальством сказал Халявий.
Дядя Герман неуклюже, но решительно пнул его
ботфортом. Халявий взвизгнул и спрятался за тетю Нинель.
– Гад ты, братик! Натуральнейший, то
ись! – всхлипнул он. – Хорошо, из уважения к твоему гадству, скажу. Я
услышал, как кто-то спросил: «Скоро все произойдет?» – «После драконбольного
матча. Едва ли вторая розовая вспышка случится раньше». – «А что колодец?»
– «Проснулся. Стал таким же, как в день, когда его проклял Посейдон. Несколько
столетий он накапливает силы в глубинах Тартара, чтобы вновь выплеснуть
их». – «Все было как в тот раз в Скаредо?» – «Да. Нам точно известно, что
в Тибидохсе не осталось ни одного взрослого мага. Розовый дым обычно уносит
всех, кому уже исполнилось двадцать. Призраки, нежить и магические существа не
в счет. Мы дождемся драконбольного матча, а после него и нападем, застанем их
врасплох».
Халявий опустился на четвереньки и быстро, на
собачий манер, почесал ногой шею и ухо.
– А дальше, Германчик, при всем моем к
тебе неуважении, я ничего не смог узнать!.. Я переваливался животом через
подоконник и неосторожно повис на раме. А она возьми и хрустни! Дверь
распахнулась, и на меня ринулся Бум, взбешенный, как сто тысяч маньяков… Он
гнался за мной, пока я… то ись… из сил не выбился! Мне пришлось спешно
превращаться в волка и телепортировать наудачу. Неудивительно, что я попал в
квартиру к этому солдафону. Вообрази, я застал его в пижаме у шкафа. Он
устанавливал противопехотную мину…
– Это он к Хаврону ревнует. Смешной
человек! Не верит, что между мужчиной и женщиной может существовать чистая
незамутненная дружба! – передернула плечами тетя Нинель.
Халявий выслушал ее рассеянно. Он заохал,
обмотал голову мокрым полотенцем и, нагло украв у «братика» один из сотовых,
отправился в ванную болтать с манекенщицами. Манекенщицы обычно благосклонно
внимали его бесконечным «то ись» и привычке лакать суп из тарелки. Многие
искренне принимали его за владельца нефтевышек на Чукотке и мечтали выскочить
на него замуж.
На лбу у дяди Германа залегла глубокая
морщина.
– Ты поняла, Нинель, в какую дыру
заманила Пипочку эта идиотка Гроттерша? Мало того, что в Тибидохсе учат
непонятно чему, оттуда исчезли все преподаватели, и нет никакой связи… Как он
сказал? Колодец Посейдона… м-м-м… Посейдон… знакомое погоняло. Где же я его
раньше слышал?
– Герман, расслабься! Посейдон – бог
морей и океанов. Ты еще не забыл, как вызываются купидоны? – деловито
спросила тетя Нинель.
– А что их вызывать? Только свистни. Они
вечно поблизости вертятся, попрошайки, – хмыкнул Дурнев.
Он не ошибся. Вскоре на кухонном столе уже
сидел толстый купидон и болтал ногами.
– Эй, малый! В Тибидохс отнесешь
письмецо? – озабоченно спросила тетя Нинель.
Купидон замотал головой и выразил на лице
уместный ужас – типичный бомбила, уверяющий, что ни за что не потащится ночью в
такую даль. Более того, купидон явно был в курсе, что с Грааль Гардарикой
недавно что-то произошло, потому что, попискивая, одним пальцем прочертил в
воздухе вертикальную линию, другим же пальцем постучал по этой линии, точно
изображая муху, бьющуюся в стекло.
У тети Нинель был только один аргумент. Она
решительно подошла к кухонному шкафчику и дернула на себя дверцу.
– Все бери! Но никаких конфет с ромом! Я
хочу, чтоб ты долетел!
Купидончик запищал и оскорбленно выпятил
грудь, всем своим видом показывая, что долетит в любом состоянии. Тетя Нинель
поспешно соображала, что именно написать и передать Пипе. Вскоре все было
готово. Купидон вытер с губ шоколад, стряхнул с пухлых младенческих ляжек
крошки печенья, залихватски поправил громоздкую не по размеру почтальонскую
сумку, раздувшуюся от передач, и эффектно, солдатиком шагнул в распахнутое
настежь окно.
Такса Полтора Километра соболезнующе завыла.
Однако дядя Герман не стал даже подходить к окну и смотреть на газон. Он давно
усвоил, что купидоны никогда не разбиваются. Даже в вертикальном полете они
ухитряются всадить роковую стрелу в трепещущее сердце лопухоида.
Глава 9
Лекарство от тоски
Тибидохс продолжал жить, хотя это уже был не
тот Тибидохс. Многим не хватало командных рыков Поклепа и рассеянного взгляда
академика Сарданапала. Не хватало Ягге, без которой опустел магпункт. Не
хватало сочного баса Тарараха и ядреных запуков Великой Зуби.
Вместо рыжеволосой Меди нежитеведение у
младших курсов вела теперь Недолеченная Дама.
– Дети мои! Прежде вас обучали иначе,
однако я знаю куда более действенные методы! – говорила она. – Когда
встретите нежить, надо громко и пронзительно завизжать. Наверно, лично вам это
не поможет, зато вы исполните свой моральный долг и дадите окружащим
возможность разбежаться. Далее можно с чистой совестью испускать дух и укоряюще
витать вокруг насмерть перепуганной нежити уже в призрачном виде… Поверьте,
укоряющее трепетание над головой и бесконечно повторяемые вопросы угнетающе
действуют даже на моего супруга, а это экземпляр похлеще любого хмыря… А
теперь, дети мои, чтобы не терять даром время, нарисуйте в тетрадках гроб,
раскрасьте его фломастерами и напишите на крышке «memento mori»!
Поручик Ржевский ничего не преподавал.
Пользуясь тем, что его супруга была занята, он наслаждался свободой и целыми
днями носился по Тибидохсу, пугая будущих первокурсников и бряцая ножами.
Безглазый Ужас на уроки не являлся и бродил по
подвалам Тибидохса, звеня цепями и произнося грозные пророчества. Часто он
подходил к Жутким Воротам, вздрагивающим от напирающего изнутри хаоса, касался
мятежным призрачным лбом раскаленной меди круглого кольца и загадочно повторял
нараспев:
– Что есть история, как не лезвие меча?
По одну сторону – память, по другую – забвение. Просто обидеть гневливого бога!
Месть мрака – закат весны!
Таня и Ягун пытались поговорить с ним, но на
прямые вопросы Ужас не отвечал или отвечал иносказательно, что запутывало все
еще больше.
