– При чем тут магспирантура? Учит не
магспирантура, учит жизнь. Мудрость тонким слоем разлита во всех людях без
исключения. Надо увидеть… Я никогда тебе не рассказывал о той поре жизни,
которая была у меня до Тибидохса?
– Мало рассказывал.
– Потому что не мог рассказать ничего
хорошего, а превращать кого-то в унитаз для эмоций не в моих правилах… Отец,
желтая майка, потом я попрошайничал на улице, голодал, а однажды потерял голову
до того, что съел в супермаркете все продукты… Это ты все знаешь. А другого не
знаешь. Еще до Москвы и до того, как отец спился, мы жили в поселке по
Казанской железной дороге неподалеку от одного полустаночка. И там, в том же
доме, только в другом подъезде, жила одна девушка. Долговязая, смешная, с
тонкими ногами, как у жеребенка. Каждый день, нет – вру, – не каждый,
выходила она к насыпи и кричала стучащим поездам: «Я здесь! Здесь я! Заберите
меня отсюда!» Но поезда проносились, а она оставалась. Потом и мы уехали…
– И что с ней было потом?
Ванька дернул острым плечом.
– Не знаю. Больше мы никогда не виделись.
Я даже имени ее не запомнил… Просто я вдруг понял, что и мне душно в Тибидохсе.
Хочется крикнуть ее слова: «Здесь я! Заберите меня отсюда!» Возможно,
когда-нибудь ночью я просто встану, возьму старый пылесос и полечу туда, где в
водах океана плещется луна.
– Надеюсь, это будет не слишком старый
пылесос. Иначе он заглохнет прямо посреди лунной дорожки и ты будешь плескаться
вместе с луной, – бодрым голосом заявил Ягун, ввалившийся в ангар посреди
последней фразы.
Гоярын недовольно шевельнул хвостом и выдохнул
в лицо Ягуну тонкую прицельную струйку дыма. Это был тонкий, но вполне
определенный намек не говорить слишком громко. Дракона тревожили звуки.
– Хорошо, хорошо, зеленая ящерица! Мир,
дружба, драконбол! Я уже приглушил звук, мамочка моя бабуся! – заверил его
Ягун и суфлерским шепотом, который можно было расслышать даже с крыши Башни
Привидений, добавил: – Бедняга Гоярын! Он не в форме, чтобы быть воротами. И
как мы собираемся выкручиваться? Не Ртутного же нам выпускать против невидимок?
Можно, конечно, перед матчем заштопать Гоярыну рот, чтобы он не глотал мячи,
но, боюсь, это будет против правил.
Ванька укоризненно посмотрел на Ягуна.
– У Гоярына тоска. Такое иногда бывает у
старых драконов. Они живут так долго, что их кровь становится холодной и ее
перестает согревать даже ртуть. Совсем же древние драконы вообще перестают
двигаться и замирают. Снаружи их покрывает мох, чешуя окаменевает, они врастают
в землю, и их принимают за скалы или камни. Даже сердце у них бьется редко –
один раз в тринадцать лет.
– Гоярын еще не так стар. У многих команд
драконы значительно старше. Опыт компенсирует у них недостаток подвижности.
Взять хотя бы дракона бабаев. И потом за пару тысяч лет до того, как дракон
окаменеет, его пламя становится совсем холодным и не может растопить даже
тонкого льда. Так? У Гоярына же пламя будь здоров! – возразил Ягун.
Ванька терпеливо посмотрел на играющего
комментатора.
– Ягун, теперь я понимаю, почему мы с
тобой дрались в детстве через день! Чем ты вообще слушаешь? Я не утверждал, что
Гоярын сейчас вдруг возьмет и окаменеет. У него тоска, и, если не привести его
в норму, он не сможет быть «воротами»! Это началось еще ранней весной.
– Надо дать ему ртути, и все дела! –
предложил Ягун.
Ванька пнул что-то в темноте. Звякнуло пустое
ведро. В сумраке вновь зажегся красный прищуренный глаз.
– Гениальное решение! Думаешь, я не даю
ему ртути? Более того, это не простая ртуть, а ртуть с одолень-травой и цветком
папоротника, сорванным в Иванову ночь!.. – язвительно сказал Ванька. Его,
как и всякого профессионала – а уж в ветеринарной магии он был достойный ученик
Тарараха, – раздражали советы «чайника».
– И что, не помогает?
– Помогает, но не от тоски. Просто
разогревает кровь. Лечить тоску дракона одной ртутью так же глупо, как лечить
любовь аспирином, – с болью сказал Ванька.
Таня быстро вскинула голову.
– Сегодня я полдня просидел в библиотеке.
И вчера день. О драконьей тоске написано много, но все больше в философском
аспекте, а то и вообще гекзаметром. Туману много, реальных советов вообще нет.
К счастью, мне удалось набрести на книгу одного толкового мага. Он считался
знатоком драконов, причем изучал их не в неволе – драконьи ангары он вообще
презирал, – а в естественных условиях. Он жил вместе с драконами
десятилетия, и даже смерть принял как дракон. Его заколол копьем один из тех
средневековых рыцарей-лопухоидов, что дюжинами отправлялись на поиски подвигов.
Правда, в основном рыцари убивали драконят, не вставших еще на крыло, и
защищавших их дракониц, отрубали им головы и, взвалив на седло, отправлялись в
город хвастаться. С самцами-драконами рыцари сталкивались редко, иначе расклад
был бы другой.
– А почему взрослые драконы не защищали
детенышей? – спросила Таня.
– Ничего себе вопросик для ученицы
Тарараха! У драконов слабые родственные узы. Взрослые драконы-самцы живут
отдельно от семей в горах и предгорьях. Вспомни, как Гоярын относится к
Искристому и Ртутному, не говоря уже о Пепельном! Недаром их ангары на разных
концах поля!
– Так что там написал твой маг? Как
лечить драконью тоску? – нетерпеливо спросил Ягун.
– Единственный способ – надо пролетать
дракона. Сутки, двое, трое – сколько потребуется, провести с ним вместе в
воздухе, приободрять его, кричать на него, ни в коем случае не разрешать ему
снижаться и садиться на землю. Поначалу дракон будет лететь тяжело и неохотно,
но воздух и ветер мало-помалу возьмут свое. Но останавливаться дракон не
должен. Хоть ты хвост ему отгрызи, но чтоб летел! Если он сядет где-нибудь, то
уже потом не взлетит и сдохнет от тоски и усталости. Драконы чудовищно упрямы.
– Трое суток летать над драконбольным
полем? – спросил Ягун.
– Нет. Оно, уверен, успело надоесть
Гоярыну до омерзения. Думаю, даже небо над Буяном не подойдет. Гоярын должен
улететь далеко, очень далеко отсюда. Надеюсь, он все же захочет вернуться, но
это должно быть его решение. Если он заскучает по дому, это и будет означать
излечение от тоски, – заметил Ванька.
Таня быстро посмотрела на него, жалея, что не
может разглядеть Ванькиного лица. Ей почудилось, что Ванька говорил не только о
драконе. Она вспомнила рассказ о девушке, которая кричала грохочущим поездам:
«Заберите меня!» Не потому ли Ванька так понимал Гоярына, что им самим владела
такая же тоска?
