– Кать, я же не говорю, что буду их
читать. Я говорю «передача записок», – спохватился Ягун и тотчас,
вспомнив, что его слушает весь стадион, затарахтел: – Прошу прощения, маги,
магессы, магвочки и прочая маглочь!.. Стащено, ясный перец, у Грызианы! Суета и
низменные желания на миг пересилили моей души прекрасные порывы. Такое сплошь и
рядом происходит с великими умами. Даже самый гениальный человек добрую
половину дня находится в плену у собственной глупости. Итак, как вы сказали,
называется спорт, ради которого мы сюда собрались? Ах, да, драконбол!..
Сегодняшний матч можно с полным основанием
назвать матчем века. Встречаются две команды – невидимок из Магфорда и команда
Тибидохса, имеющие самый высокий рейтинг в современном драконболе. Битва,
которая произойдет сегодня на поле, окончательно и бесповоротно определит
лидера. «Кто царь, а кто редиска!» – как точно выразился мой добрый друг и
современный мыслитель Гуня Гломов.
«Современный мыслитель», сидевший рядом со
Склеповой, беспокойно завозился. К славе он был равнодушен, к тому же усмотрел
в словах Ягуна подвох. Мысленно пообещав разобраться с комментатором после
матча, он бросил взгляд на судейскую трибуну. Там, сложив на животах ручки, в
ряд сидело сладкое трио – Бессмертник Кощеев, маг Тиштря и Графин Калиостров.
Сзади недружно толпились подхалимствующие юноши Кощеева и небольшая толпа жен
Тиштри в одинаковых паранджах.
– Господа, а я ведь пророк! Ставлю тысячу
зеленых мозолей, что Тибидохс заработает штрафной в первые десять минут
игры, – потирая морковные ладошки, заявил Графин Калиостров.
Подхалимствующие юноши подобострастно
захихикали.
– Принимаю пари, что это будет… и-и… на
восьмой минуте. Еще ставлю тысячу жабьих бородавок, что Гроттерша схлопочет мерцающую
карточку и вылетит с поля – фьють! – сказал Тиштря, с беспокойством косясь
на юношей, которые нагло глазели на его жен.
– Какие же вы озорники, господа! Матч еще
не начался, а вы уже лезете со своими пророчествами! Я думаю, справедливости
ради надо дать команде Тибидохса хотя бы часик полетать за мячиками, а потом
дисквалифицировать ее в полном составе к моей матери! – благосклонно
улыбаясь, заметил Бессмертник Кощеев и послал воздушный поцелуй тете Настурции.
Тетя Настурция расцвела как пион.
– Не правда ли, этот Кощеев очень мил?
Единственный приятный русский, которого я знаю! – сказала она Джейн
Петушкофф, цепляя ее за шею ручкой зонтика и притягивая к себе.
Джейн, сдавленная зонтиком, поспешно закивала,
мечтая о глотке воздуха.
Справа от Калиострова кто-то захохотал. Маг
обернулся и увидел поручика Ржевского, нагло зависшего над скамейкой. Поручик
был в парадном белом мундире с орденами. Все столовые ножи, прежде торчавшие в
его спине, исчезли. Для ясности поручик оставил лишь турецкий кинжал, торчавший
аккурат между шестым и седьмым ребром.
– Привет, злыдень! Чего такой счастливый?
Украл что-нибудь или какая-то слепая дурочка поцеловала тебя по ошибке? –
поинтересовался он у Калиострова.
Графин поднял брови.
– Это судейская трибуна! Летите к
призракам, любезный, или я вынужден буду произнести сами-знаете-что… Начинается
на «дрыгус» и заканчивается на «брыгус» , – грозно сказал он.
Поручик Ржевский так задрожал, что потерял
голову, которая скатилась на колени к Графину.
– Ох, как страшно! Я в ужасе! Посмотри,
на чем ты сидишь, пончик! И не забудь сказать «сыр», чтобы все думали, что ты
улыбаешься! – посоветовала голова.
Графин недоверчиво заглянул под скамейку и
застыл. Между ним и Бессмертником лежало большое чугунное ядро с дымящимся
фитилем. Калиостров поспешно протянул пальцы, чтобы затушить фитиль, но тот
вдруг вспыхнул, в один миг прогорев до половины.
– Не трогай больше огонечек, мой
хорошенький дружочек! Будет большой бабах! Магией тоже лучше не пытаться –
сразу рванет! – по-свойски посоветовал Ржевский.
Калиостров отдернул руку. Фитиль сразу погас.
Графин немедленно принялся толкать локтем Бессмертника и что-то зашептал ему на
ухо.
– Что это за гадость? Я требую
ответа! – вскипел Кощеев, заглянув под скамейку.
– Это-с? Ядро справедливости! –
пояснил Ржевский, нашаривая свою голову и важно водружая ее на прежнее
место. – Глава темного отделения профессор Клопп оказался гениальным
малюткой. Внутри ядра, кроме пороха, помещаются астральные весы, замкнутые на
созвездие Весов и усиленные гремучей вредностью созвездия Скорпиона. Пока
судейство будет честным, бояться вам нечего. Если же нет – ваши некрологи
появятся во всех магических газетах. Это будет прЫлестно – моя супруга обожает
похороны. Кстати, забыл сказать – порох усилен желчью ехидны. Так что доспехи
не спасут!
– Наглое давление! Мы отменяем матч!
Команда Магфорда будет объявлена победи… – загрохотал Тиштря.
Он начал было привставать, но, заметив, что
фитиль задымил, а ядро грозно закрутилось на месте, поспешно опустился на скамью.
Ядро присмирело, испустив струйку ехидного дыма.
– На всякий случай, еще деталь: перейти
на другую трибуну нельзя! И паниковать не стоит! Никаких воплей – все тихо и
мирно! Просто сидите здесь, наслаждайтесь матчем и оставьте в покое команду
Тибидохса! – предупредил Ржевский.
Он тонко улыбнулся и, надев свои губы вместе с
улыбкой на палец, покрутил их, как гимнастки крутят кольцо.
– Я отчаливаю! Пока, интриганчики! Не
шалите без папочки, или я пришлю вам свой пальчик, чтобы он вам грозил! –
сказал его повисший в пространстве рот.
Вслед за тем Ржевский шаркнул ножкой и
испарился. Тиштря покосился на Бессмертника.
– Мы можем что-нибудь сделать? –
спросил он.
Кощеев уставился на ехидно чадящий фитиль.
Фитиль больше не укорачивался, загадочным образом сохраняя прежнюю длину. Ядро
то расширялось, то замирало. Казалось, оно было живым.
– Этот мерзкий призрак не обманул! Одно
неосмотрительно судейское решение, и мы взлетим на воздух!
– Мы – три сильных мага, а тут какой-то
жалкий мальчишка! Неужели придется пойти у него на поводу? – с обидой
сказал Графин Калиостров и погрозил кулаком малютке Клоппику, который безобидно
сосал карамельку тремя рядами ниже. Малютка Клоппик пожал плечами и, изобразив
святое недоумение, щелкнул указательным пальцем, запуская в Калиострова
скомканный фантик.
