— Это тебе не Агата Кристи с ее десятью негритятами, — начал Виталик, — это жизнь. Никак не получается установить, кто где находился в момент убийства. Сам момент немного растянут во времени, а сотрудники не сидят на месте, да и толком никто ничего не помнит. Вроде бы, кажется, наверное… Дохлый номер. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, практически любой мог незаметно отлучиться на минутку-другую, придушить гражданку Делюшкевич и вернуться. (Перед этим говорилось, что все ходят стайками — в этом случае нелегко отлучиться одному.) Знаешь, я много чего повидал, но поражаюсь его наглости… Человек-невидимка, мать его …!
— Расскажи подробности, — попросил Савелий, предупреждая эмоциональный всплеск, который мог затянуться минут на десять.
— Подробности такие. Делюшкевич Надежда Борисовна, восемьдесят восьмого года рождения, гражданка Беларуси, красивая, я тебе скажу, девчонка, была задушена у себя, так сказать, дома, в местной неофициальной общаге, замаскированной под комнату отдыха персонала. Диспетчером работала второй месяц, вчера у нее был выходной. Примерно около двенадцати часов дня убийца пришел в комнату, где находилась Делюшкевич, ударом в нижнюю челюсть свалил ее на пол, задушил подушкой, вспорол живот сверху донизу чем-то острым, скорее всего медицинским скальпелем, и оставил лист все из той же кулинарной книги, в котором обвел красным рецепт рагу из потрохов. Больше никаких следов он не оставил.
— Вспорол живот…
— Так рагу же из потрохов! — Виталик отхлебнул из кружки. — У меня тут появилась одна идея, только я ее пока ни с кем еще не обсуждал. Ты первый. Вот скажи, не улавливаешь ли ты некоей закономерности в пяти убийствах?
— Закономерности? — задумался Савелий.
Пока он думал, Виталик допил свой чай, отнес кружку в приемную, недолго поговорил там о чем-то с Марией Андреевной (дверь он за собой не закрыл, но Савелий к разговору не прислушивался). Вернувшись, сел в кресло, покрутился в нем и спросил:
— Ну, что ты надумал?
— Ничего, — ответил Савелий.
— Убиты трое мужчин и две женщины. Молодой мужчина, мужчина средних лет, пожилой мужчина. Молодая женщина и женщина средних лет.
— Шестой жертвой станет пожилая женщина? — предположил Савелий.
— Верно мыслишь! — одобрил брат. — Уж не хочет ли он сказать, что смерти, как и любви, покорны все возрасты?
— Это и так всем известно, — возразил Савелий. — Секрет полишинеля.
— Но закономерность прослеживается, верно? — стоял на своем брат. — И пожилых женщин на складе не так уж и много. — Три уборщицы в административном корпусе и две кладовщицы. За ними несложно понаблюдать пару недель, тем более что уборщицы приходят на работу к семи утра, а к десяти уже заканчивают. Сегодня в три часа будет совещание у начальства, там я и выскажусь…
— Выскажись еще и про то, что наш Кулинар имеет чувство собственной неполноценности, иначе говоря — комплекс, — посоветовал Савелий. — Большой-пребольшой комплекс. Убийствами он обращает на себя внимание, заставляет окружающих говорить и думать о нем, доказывает себе свою силу, утверждает свою власть над другими людьми.
— «Это ж твой Господь Бог едет, ты понимаешь? Я решаю, жить тебе на этом свете или нет, ты поняла? Я освобождаю мир от таких тварей, как ты. Ну, признавай, тварь, Бога своего», — процитировал Виталик.
Сериал «Бригада» был у него одним из любимых.
— Что-то вроде того, — согласился Савелий.
— Так это решает проблему! — оживился Виталик. — Можно устроить сотрудникам тестирование, отобрать наиболее подозрительных…
— «Голое» тестирование — штука недостоверная, тест это всего лишь один из дополнительных способов исследования. Тест помогает определиться поточнее, и потом для разных людей нужны разные тесты. И кто станет обрабатывать такую прорву информации?
— Люди найдутся, — махнул рукой Виталик. — Шум-то какой. Вчера по трем каналам сюжеты показали. На территорию, ясное дело, корреспондентов не пустили, так они встали возле проходной и отлавливали всех, кто выходит… Теперь вся Россия вместе со странами СНГ знает, что есть в Москве такой склад, на котором раз в неделю кого-то зверски убивают при полном бессилии полиции. Как сказал один корреспондент, такой очкастый и щекастый, он часто на экранах мелькает, «если бы убийцу хотели поймать, то давно бы поймали». Как прикажешь это понимать? Что означает «если бы хотели»? Кто не хочет его поймать? Послушай, Савелий, а кроме комплекса неполноценности других особых примет у Кулинара нет? И почему он оставляет рецепты, да еще и из такой старой книги?
— Этого я еще не понял.
— Ясно. — Виталик посмотрел на часы и поднялся. — Пора мне, тем более что тебя там какая-то симпампуля дожидается, кажется, из бухгалтерии…
«Симпампулей» оказалась бухгалтер Мартишина, явно чем-то взволнованная — раскрасневшаяся, с повлажневшими глазами и подрагивающей нижней губой.
— Кажется, я нуждаюсь в вашей помощи, — грустно сказала она. — Сегодня по дороге на работу меня охватила паника. В метро. Я чуть было не вышла на «Кожуховской» и не пересела в обратный поезд. Ощущение нехватки воздуха, я задыхалась, сердце готово было из груди выскочить, и был страх. Страх смерти. Как будто меня вот-вот должны убить. Жуткое состояние, никогда ничего подобного со мной не было…
— Это была паническая атака — приступ выраженной тревоги в сочетании с различными вегетативными симптомами. Неприятно, но не смертельно.
— А это лечится? — с надеждой спросила Мартишина.
— Лечится, — заверил Савелий, — и довольно легко. Но запускать не стоит, может развиться тяжелая депрессия.
— Ясно, — кивнула Мартишина. — Не буду запускать, буду лечиться. А у вас, случайно, нет на примете хорошего специалиста?
— Я и сам, если честно, специалист, — неожиданно для себя самого сказал Савелий. — Я — врач-психиатр, психология у меня как бы…
— Дополнительная специальность, — подсказала Мартишина.
— Что-то вроде того. Насколько я хорош как специалист, самому мне судить трудно, но опыт работы с подобными состояниями у меня есть. Можем начать прямо сейчас, свободных полчаса у вас найдется?
— Нет, — с сожалением ответила Мартишина, посмотрев на часы. — Работы много. Меня вообще-то на пять минут отпустили. Вот если в обеденный перерыв?
— К сожалению, в час я уезжаю на основную работу, — ответил Савелий. — Кстати, а почему бы вам не приехать ко мне в диспансер? Скажем, сегодня, часам к семи? Я к тому времени постараюсь закончить прием, и мы сможем спокойно во всем разобраться.
— А так разве удобно? — усомнилась Мартишина.
— Удобно, удобно, — заверил Савелий и полез в сумку за визитницей. — Возьмите карточку…
— Какое у вас редкое имя, — удивилась Ирина, рассматривая визитку. — А я почему-то думала, что вас зовут Станислав Сергеевич. Вот голова дырявая!
