Лицо на портрете показалось Надежде отдаленно знакомым. Но где она могла видеть это лицо?
Она прочитала надпись на белой табличке возле картины.
«Нина Слепнева. Автопортрет. 1930 год».
Так вот почему лицо на портрете показалось Надежде знакомым! Она увидела в нем сходство с Ниной, внучкой художницы. Ну да, Нина Ч. похожа на свою бабку! Только в лице младшей Нины не было бабушкиной силы и значительности, не было ее природной женственности, ее лицо казалось каким-то непропеченным, недоделанным, несформировавшимся. И не было у нее бабушкиных роскошных волос…
Надежда снова вгляделась в портрет.
Ай да бабушка!
Определенно, она только что была с мужчиной, с любовником.
Об этом говорит и влажный блеск широко расставленных карих глаз, и свечение кожи, и то, как живо и жарко вьются под гребнем ее роскошные волосы…
Надо же, как ярко и мощно она смогла передать свою собственную женскую силу, свою природную одаренность… И такой яркий талант она угробила на портреты передовиков производства и делегатов всевозможных съездов!
Надежда еще раз осмотрела картину, мысленно сравнивая ее с теми портретами, которые видела в квартире у Нины.
Небо и земля!
Как тщательно, как выразительно и точно выписано лицо, как здорово передан живой блеск волос! А как хорошо изображена тонкая, полупрозрачная ткань сорочки! И черепаховый гребень, и узкий золотой браслет, небрежно брошенный на крышку столика…
Отчего-то этот браслет особенно привлек ее внимание. Тщательно выписанный, из старинного красноватого золота, он был сделан в форме кусающей собственный хвост змейки с изумрудными глазами. Змейка казалась совершенно живой.
– Прекрасный портрет! – проговорила Надежда вслух. – А я и не знала, что на этой выставке есть работы Слепневой…
– Очень хороший портрет, – раздался рядом с ней незнакомый доброжелательный голос, – Слепневу сейчас редко вспоминают, а зря, очень хорошая художница…
Надежда обернулась и увидела старушку интеллигентного вида в зеленом пиджаке с логотипом галереи. Видимо, это была смотрительница зала.
– Хорошо, что Слепневу включили в эту выставку! – продолжала старушка. – Многим посетителям очень нравится. Один мужчина три раза приходил…
– Почему вы считаете, что он приходил именно из-за этой картины? – машинально возразила Надежда.
– Потому что так оно и есть! – воскликнула старушка. – Каждый раз он именно перед этой картиной останавливался и подолгу стоял, а последний раз даже сфотографировал. Я ему говорю: «Мужчина, у нас снимать не положено, а если вам для работы нужно – получите в дирекции разрешение…»
– А он что? – переспросила Надежда Николаевна, внезапно заинтересовавшись.
– А он ничего, спрятал аппарат и ушел!
– А как этот мужчина выглядел – такой долговязый, рыжий, с голубыми глазами?
Надежда знала: самый верный способ заставить свидетеля вспомнить и описать чью-то внешность – это дать ему совершенно неправильное описание. По контрасту свидетель постарается дать как можно более точный словесный портрет.
Так оно и получилось.
– Ничего подобного! – возразила старушка. – Как раз небольшого роста, и волосы скорее темные. Да и весь с виду хлипкий да неказистый, но это только на первый взгляд, а если приглядеться – так видно, что сильный мужчина, и глаза такие… взглянет – как будто насквозь тебя видит! Пронзительные глаза…
«Точно, это Георгий! – подумала Надежда. – Невозможно ошибиться! Интересно, почему его так заинтересовал этот портрет?»
Додумать эту мысль до конца Надежда не успела: из соседнего зала появилась Люся под руку с той молодой женщиной, которая перед тем разговаривала с Ниной. Девушка была очень симпатичная – миниатюрная брюнетка с яркими темными глазами.
– Познакомься, Надя, – проговорила Люся светским тоном. – Это моя невестка, Алена. Она тут работает менеджером.
– Куратором, – поправила ее невестка с улыбкой, от которой лицо ее еще больше похорошело.
– Ну да, точно. – Люся, ничуть не смутившись, повернулась к Алене. – А это Надежда, моя подруга. Она очень интересуется современным искусством…
– Ну, это не совсем современное искусство… – Алена приветливо посмотрела на подруг. – Ну и как вам понравилась эта выставка?
Люся за спиной своей невестки усиленно замигала Надежде – мол, не подведи, выдай что-нибудь умное!
– Понравилась, – искренне проговорила Надежда. – Понимаете, Алена, у нас сложилось об искусстве того времени неверное представление – будто все художники только и делали, что писали портреты ударников и передовиков да партийных начальников в примитивном реалистическом стиле, как тогда говорили – восхваляли начальство в доступной для него форме, но здесь я увидела много интересных, выразительных работ, глубоко передающих самую суть времени…
Алена слушала внимательно и с уважением, Люся за ее спиной кивала – давай, давай еще в таком же духе!
Надежда продолжила, ненавязчиво свернув в интересующую ее сторону:
– Вот взять хоть этот автопортрет Нины Слепневой. Я раньше видела только ее официозные портреты – знаете, с каменным лицом и с орденами на груди, а здесь она изобразила себя настоящей женщиной, любящей и любимой… кстати, когда мы пришли, вы стояли перед этим портретом с женщиной, нашей знакомой. О чем она вас расспрашивала, если это не секрет?
– Да нет, никакого особенного секрета. – Алена пожала плечами. – Если вы с ней знакомы, вы знаете, что она – внучка Нины Слепневой. Так вот, она очень просила у меня имя и адрес владельца этого автопортрета. А у нас правило – никому не давать адреса коллекционеров, предоставивших нам картины. Вы же понимаете…
– Ну да, вы дадите кому-нибудь адрес коллекционера, а его потом обворуют…
– Ну да, я, конечно, не хочу сказать ничего плохого о Нине Евгеньевне, но если, не дай бог, что-нибудь случится, возникнет очень неприятная ситуация…
– Значит, вы не дали Нине координаты владельца картины?
– Я объяснила ей наши правила, и мы договорились – я свяжусь с коллекционером, дам ему телефон Нины Евгеньевны, а там уж как он сам решит – захочет, так свяжется с ней, а нет… – Алена пожала плечами.
В это время в зал вошел представительный мужчина в светлом кашемировом пальто, с густыми бровями, делающими его похожим на покойного генсека Брежнева. При виде его Алена необыкновенно оживилась и направилась к нему, напоследок бросив Люсе и Надежде:
– Извините, должна вас покинуть, это известный искусствовед, с которым мне непременно нужно поговорить…
* * *
Проводив невестку взглядом, Люся огляделась, как будто недоумевая, что она здесь делает, и повернулась к Надежде:
