Сначала ей показалось, что здесь тоже нет ничего необычного, но затем она почувствовала, что один завиток немного выступает над краем рамы. Она нажала на него посильнее, потом сдвинула в сторону, как ручку щеколды, – и часть рамы отъехала в сторону, как крышка шкатулки.
С трудом сдерживая волнение, Надежда запустила руку в образовавшуюся пустоту – и нащупала там небольшой замшевый мешочек, внутри которого находился какой-то твердый предмет…
Она вынула свою находку из тайника и внимательно оглядела ее.
Это был мешочек из черной замши, горловину которого стягивал шелковый шнурок. Дернув этот шнурок, Надежда вытряхнула на ладонь содержимое мешочка…
У нее на ладони лежал золотой браслет, выполненный в форме змейки с изумрудными глазами, кусающей себя за хвост. Несомненно, тот самый браслет, о котором писала в своем дневнике Нина Слепнева.
Браслет был удивительно красив и изящен, но кроме этого, он производил впечатление действительно необычного древнего артефакта, от него веяло подлинной стариной…
Надежда благоговейно разглядывала браслет.
Тут до нее дошло, что в любую минуту может вернуться Мясников со своими людьми, и в каком виде они ее застанут – на столе, с золотым браслетом в руках…
Она закрыла тайник в раме, слезла со стола и задумалась.
Отдать браслет Мясникову?
Картина, несомненно, принадлежит ему, но браслет… с какой стати? Браслет – это собственность художницы, а теперь, после ее смерти, – собственность ее единственной наследницы, Нины…
Значит, Нине и надо его отдать!
Надежда спрятала замшевый мешочек с браслетом в карман куртки и снова опустилась в кресло.
Отсюда она могла разглядывать картину. Трудолюбивые узбекские пионеры работали на хлопковом поле, под палящим солнцем… впрочем, им осталось работать не так уж долго, скоро опытный реставратор снимет с картины верхний слой, чтобы расчистить автопортрет Слепневой, и от пионеров останется только воспоминание…
В этот момент дверь приемной открылась, и на пороге появился озабоченный Мясников в сопровождении нескольких человек из службы безопасности.
«Может быть, все-таки отдать ему браслет? – подумала Надежда. – Все же картина принадлежит ему…»
– Извините, Надежда Николаевна, – нетерпеливо бросил ей Мясников. – Судя по всему, Георгий Шмелев действительно сбежал, так что нам сейчас придется заниматься его поисками. Так что, если у вас нет ко мне никаких срочных дел…
– Да я и сама уже хотела уйти, – заспешила Надежда. – У меня тоже времени мало!.. Кот некормленый, и муж скоро с работы придет…
«Шиш я отдам тебе браслет! – подумала она, выходя из приемной. – Надо же, когда я ему открыла глаза на его вероломных сотрудников, он меня внимательно слушал и на ус мотал, а как получил свое – так выставил за дверь… ну ладно, отдам браслет Нинке, он ведь по справедливости ей принадлежит…»
Она уже не вспоминала о домашних делах, на которые сослалась в приемной Мясникова. Домашние дела – они на то и домашние, что никуда не денутся… Однако ей очень не понравился внимательный взгляд Сергея. С подозрением он на нее посмотрел – мол, всякого можно от этой тетки ожидать и на месте Мясникова он бы Надежду без наблюдения одну не оставил и просто так не отпустил.
«Ты – не Мясников и вряд ли им станешь…» – злорадно подумала Надежда и проскользнула к выходу.
«Спокойствие… – уговаривала себя она, бочком пробираясь по коридору, – только спокойствие… Так, где у них тут камеры?»
Она удачно миновала одну, затем, как заправский преступник, дождалась, когда камера над входом повернется в другую сторону, и выскользнула наружу. Никто ее не остановил, и Надежда скорым шагом пошла прочь от офиса Мясникова, прижимая к боку карман, в котором лежал замшевый потертый мешочек с браслетом.
«Вы уж, господин Мясников, как-нибудь сами со своим сотрудником разберитесь, – она подавила попытку оглянуться, чтобы не вызывать подозрений, – а браслетик-то я приберу… Это – вещь наследственная, Нинкиной бабушке принадлежала, Нинке ее и отдам. А вам только покажи, потом не допросишься… Начнется разбирательство – чья картина, да чей офис, подключите вы свой юридический отдел – только и видела Нинка браслетик тот! Судиться с вами никто не посмеет… Вы, может, себе его и не возьмете, но передадите торжественно в музей! Набегут телевизионщики с камерами, журналисты интервью брать станут – отчего не распиариться за чужой счет? Нет, отдам я его наследнице, а там уж будем решать, что дальше делать».
Надежда завернула за угол, прошла два квартала и только потом села во вторую по счету остановившуюся машину, которая и подвезла ее к Нининому дому.
На пятый этаж Надежда взлетела единым духом, даже не запыхалась. Она подняла руку к звонку, но тут заметила, что дверь приоткрыта. Вот так номер… Внутренний голос кричал ей, чтобы ни в коем случае не входила в квартиру – мало ли что… Надежда вытащила мобильный телефон, чтобы позвонить Нине, и увидела мертвый дисплей. Ну, так и есть, забыла поставить вчера телефон на зарядку! Теперь даже полицию не вызвать… хотя насчет полиции Надежда погорячилась – наверняка Нинка, эта растяпа, просто забыла запереть дверь.
Надежда вспомнила, в каком виде они с Люсей застали Нину в прошлый раз, и забеспокоилась.
– Нина! – крикнула она, приоткрыв дверь. – Ты дома?
Разумеется, никто не отозвался. Но это ни о чем не говорило – в этой квартирке, как в лесу, никто не услышит.
Надежда потопталась на пороге и, оглянувшись по сторонам, вошла в прихожую. Там был относительный порядок – вешалка на месте, обувь не разбросана, грязных следов на полу нет.
Надежда подумала, не взять ли с собой для самообороны старый зонтик, что стоял в углу. Судя по внешнему виду, он вполне мог принадлежать Нининой бабушке, винтажная вещь. Но зонтик был такой пыльный, что Надежда брезгливо бросила его обратно в угол. Она пошла по коридору вперед, время от времени выкрикивая: «Нина, ты где? Нина, у тебя дверь не закрыта…»
Никто не отзывался, и Надежде стало жутко. Голос ее против воли слабел, и она даже остановилась, потому что ноги вдруг стали ватными. Мелькнула мысль развернуться и бежать из этой сумасшедшей квартирки прочь как можно быстрее. Но Надежда сжала зубы и пошла вперед. В конце концов, надо выяснить, что же случилось с Ниной. И где-то в квартире должен быть телефон…
Может, Нина в спальне? Заснула, потеряла сознание? Как они шли в спальню в прошлый раз? Кажется, нужно свернуть налево. А если прямо пойти, то будет гостиная, а не доходя до нее – кухня…
Надежда свернула было налево и даже остановилась перед плотно закрытой дверью спальни. И тут оробела. Мало ли чем могут заниматься люди за закрытой дверью спальни? И ничего не значит, что сейчас день, раз дверь закрыта – значит, входить нельзя.
Здравый смысл подсказывал ей, что тут совершенно не тот случай, что не в том Нинка состоянии, чтобы с мужем любовью заниматься, он и ночью-то спит в другой комнате, но хорошее воспитание взяло верх, и Надежда не стала даже стучать в дверь.
