— Как вы знаете, я был одним из детективов, занимавшихся поисками Трейси, — начал он. — Сначала по закону она считалась пропавшей, но после того, как не пришла на работу и пропустила несколько важных прослушиваний, мы пришли к выводу, что за ее исчезновением почти наверняка скрывается преступление.
Он прочитал вслух из папки:
— «Трейси Слоун, возраст двадцать два года, вышла из «Бистро Томми» в Гринвич-Виллидж, где работала официанткой, в одиннадцать вечера. Она отказалась выпить по стаканчику с коллегами по работе, объяснив, что направляется домой. Трейси Слоун хотела выспаться перед прослушиванием, назначенным на следующее утро. Судя по всему, она так и не добралась до своей квартиры на Двадцать третьей улице. После того как Трейси не появилась на работе в следующие два дня, Том Кинг, владелец ресторана, решил, что с ней произошел несчастный случай, и отправился к ней домой. В сопровождении коменданта здания он вошел внутрь. В квартире все было в порядке, но Трейси там не оказалось. С тех пор никто из родственников и друзей ничего о ней не слышал».
Греко посмотрел на Марка и увидел боль в его глазах. За долгие годы он много раз наблюдал страдания людей, потерявших своих близких.
— Ваша сестра встречалась с молодыми людьми, но карьера оставалась для нее самым главным, и она не была готова к серьезным отношениям. После занятий на курсах актерского мастерства она могла съесть гамбургер и выпить вина вместе с кем-то из студентов, но обычно на этом все и заканчивалось. Мы опросили ее соседей и друзей, студентов, с которыми она училась, коллег по работе, но так ничего и не нашли. Она попросту исчезла.
Секретарша принесла сэндвичи. Греко налил им обоим кофе и, заметив, что Слоун почти ничего не ест, сказал:
— Марк, пожалуйста, ешьте. Я гарантирую, что сэндвичи хорошие, а ваш организм требует калорий. Знаю, вы пришли сюда, надеясь получить ответы, но у меня их нет. Исчезновение вашей сестры все эти годы не выходило у меня из головы. Когда я ушел в отставку, то забрал папку с ее делом с собой. И я никогда не считал, что это случайное похищение или убийство. Если погода была приличной, Трейси всегда ходила домой пешком. Она говорила коллегам по работе, что ей необходимо движение. Не думаю, что ее похитили на улице. Мне кажется, она встретила человека, который, как она предполагала, мог ждать ее возле ресторана.
— Вы хотите сказать, кто-то собирался ее убить? — воскликнул Марк.
— Или куда-то ее пригласил, а потом что-то пошло не так. Возможно, она считала этого человека другом, но он мог сильно ею увлечься. Не исключено, что она согласилась, чтобы он ее подвез. Может быть, она ему наотрез отказала, и он потерял контроль. Могу лишь сказать, что даже через двадцать восемь лет дело не считается закрытым. Недавно были найдены тела четырех женщин, которых не могли отыскать в течение двадцати лет. Они были похоронены вместе — оказалось, что это дело рук серийного убийцы. Пробы ДНК, взятые с тел, совпали с пробами, предоставленными родственниками жертв. Они хранятся в полицейских базах данных для таких случаев.
— Ни мою мать, ни меня не просили предоставить образцы ДНК Трейси, — сказал Марк. — Из чего следует, что ее дело закрыто.
Ник кивнул:
— Я согласен с вами, но это никогда не поздно сделать. Я позвоню в полицейское управление. Не сомневаюсь, что они смогут взять пробы ДНК у вас и у вашей матери, с ней свяжутся. Скажите ей, чтобы она ни о чем не беспокоилась. Процедура предельно проста — палочку с ваткой нужно засунуть в рот.
— Но сейчас у вас нет никаких подозрений?
— Подозреваемых нет и никогда не было. Несмотря на то что я в отставке, парни из бюро обязательно сообщили бы мне, если бы появились какие-то новости. У нас до сих пор остается один вопрос — имеет ли какое-нибудь значение фотография, которую Трейси поставила на своем туалетном столике.
Марк посмотрел на фото. Красивое лицо, обрамленное длинными волосами, живая улыбка — Трейси сидела за столом с двумя мужчинами и двумя женщинами.
— Очевидно, снимок сделан в один из тех вечеров, когда Трейси встречалась со своими друзьями в «Бобби Джойнт», — сказал Ник Греко. — Мы проверили всех четверых, но не обнаружили никакой связи. Однако мне кажется, что фотография сообщает нам нечто важное, но я никак не могу понять, что именно.
Глава 37
На обратном пути Клайд Хотчкис постарался соблюдать осторожность. Он всегда оставлял часть денег от попрошайничества, чтобы иметь возможность купить одну поездку на метро. Не имело особого значения, куда именно ехать. Он садился в поезд поздним вечером и доезжал до своего фургона или в любое другое место, где решал переночевать. Иногда он засыпал и доезжал до конца ветки, а потом возвращался на Манхэттен.
После драки с Сэмми его вышвырнули из гаража в воскресенье утром, и он потащил свою тележку на Тридцать первую улицу, чтобы занять очередь за хлебом возле больницы Святого Франциска. Клайд знал, что Сэмми расскажет о содеянном своим друзьям-бродягам и они могут собраться, чтобы его избить. Поэтому решил сделать то, что так ненавидел: провести ночь с воскресенья на понедельник в ночлежке для бездомных. Но когда он до нее добрался, близость большого количества людей вывела его из равновесия. Ему вдруг показалось, что тело Джои Келли вновь прижимается к нему, что он вернулся во Вьетнам. И все же Клайд остался. Он все время кашлял, а боль от старой раны в бедре постоянно усиливалась. К тому же он забыл в фургоне фотографию Пегги и Скиппи, когда сбежал оттуда, и это его сильно тревожило. Сначала он даже не думал об этом, но теперь понял, что фотография ему необходима — она давала утешение и осознание, что хоть кто-то его любил. Все эти годы он не видел Пегги и Скиппи, но их лица вдруг всплыли у него перед глазами.
А потом лица Джои и той девушки заслонили лица Пегги и его сына, образуя бесконечную карусель.
В понедельник снова пошел дождь. Кашель усилился, и Клайд дрожал, скорчившись у здания на Бродвее. Лишь совсем немногие останавливались, чтобы бросить монетку или долларовую банкноту в старую шляпу, лежавшую у его ног. Удача ему изменила, и Клайд это понимал. Он привык к ночной защите старого фургона и знал, что не сможет долго продержаться на улицах.
Замерзший и промокший, он потащил тележку в другую ночлежку. Когда Хотчкис добрался до входа, он потерял сознание.
Глава 38
«Мамочка танцует в красных атласных туфлях».
Воспоминание было таким живым, что образы начали формироваться в сознании, пока Кейт лежала в вынужденной коме, которая, как надеялись врачи, должна была спасти ей жизнь. Мамочка была в красном платье и красных туфлях. В комнате появился папа и сказал, какая мамочка красивая, подхватил дочку на руки и протанцевал с мамочкой и с ней на балкон, хотя уже пошел снег. Потом он потанцевал с Кейт и мамочкой в спальне. На следующей день папа и мамочка отправились кататься на яхте.
Кейт помнила, что после смерти мамочки она взяла красные атласные туфли и прижимала к груди. Ей казалось, будто она чувствует, как папа и мамочка ее обнимают. А потом папа забрал у нее туфли. Казалось, он изменился. Он заплакал и сказал, что смотреть на туфли очень грустно и она не должна их больше обнимать. А потом он заявил, что до конца жизни больше не станет ни с кем танцевать.
