– А что тут сделаешь? Избавиться от таксы
соблазн, конечно, большой, но что скажет Нинель? Надо сражаться! –
произнес Дурнев.
Он извлек из шкафа шпагу и задумчиво потрогал
пальцем, острая ли она.
– И на всякий случай, просто промежду
прочим! Имейте в виду: вампирское холодное оружие на рыб не действует! –
поспешно крикнула из ванной щука.
Глава 3
Парик для Златовласки
Таня недоуменно смотрела на прядь светлых
волос, туго перевязанную тонкой лентой, некогда красной, но теперь выцветшей.
Вот и все. Больше в свертке не было ничего: ни записки, не объяснений.
– Ого, последний привет из парикмахерской!
Ну и чьи это космы? – поинтересовалась Склепова.
– Не знаю.
– И что тебе надо делать с этими
магическими патлами? Пустить их на паричок? Или это тонкий намек, что рыжей
Таньке пора краситься? Сколько можно – с первого курса ни разу ничего с собой
не учудить! Для меня и неделя с одним цветом волос нереально! Меня бы народ не
понял, и человечество осудило! – рассуждала Гробыня.
– Склепова, утихомирься! Разве не ты
подарила мне этот ящик? – заметил Ягун.
– Когда я дарила шкатулку, она была
пустой, как твоя голова. Через год – я была уверена точно, там появится
какая-нибудь гадость. А вот что там обнаружится через два-три года – я и
представления не имела. Может, вовсе и не гадость, а нечто совершенно
иное, – произнесла Гробыня.
Она еще некоторое время заинтересованно
разглядывала прядь в руках у Тани, а затем, быстро выпалив: «Вшей хотя бы нет?
И на том мерси. Дай взглянуть!» – попыталась выхватить у нее волосы.
Однако, как оказалось, это была не самая
мудрая затея. Внезапно Гробыня завопила и отдернула пальцы. Таня с удивлением
обнаружила, что перстень Склеповой дымится. Похоже было, что его магия только
что вошла в столкновение с другой магией и была побеждена.
– Если это не для меня, надо было словами
сказать! Ненавижу эти хамовитые артефакты! – возмутилась Гробыня, дуя на
пальцы.
Пипа посмотрела на часы и демонстративно
зевнула.
– Ну все! Уже три часа! – сказала
она решительно. – Кто как хочет, а я баю-бай! Всех лишних попрошу покинуть
помещение! Всех нелишних попрошу заглохнуть!
Ягун покосился на Пипу, осторожно
подзеркаливая. Пространство вокруг дочки дяди Германа накалялось. Это было
верным признаком того, что Пипа раздражена и вот-вот может полыхнуть
интуитивной магией. Магия же эта обычно бывала такой силы, что даже Поклеп
Поклепыч предпочитал особенно не доводить ее на своих уроках.
– Я как раз собирался сказать всем:
спокойной ночи! Пока, Танька! – произнес Ягун и отчалил.
Пипа заснула почти сразу, Гробыня минут через
десять. Посмотрев на нее, Таня подумала, что во сне Склепова имеет мирный вид.
Вполне можно было допустить, что когда-то в мире лопухоидов эту брутальную
молодую дамочку, которая теперь всерьез собиралась ставить на место Вия, звали
Анечкой и она гладила щекой пушистые варежки.
Таня некоторое время повертела странную прядь
в руках, а затем, толком так и не поняв, что с ней делать и чего от нее ждать,
сунула ее в одно из отделений футляра от контрабаса, предназначенное для мелких
предметов. Феофил Гроттер, лично пошивший когда-то футляр из драконьей кожи,
был очень деятельный и предусмотрительный старичок, любивший со вкусом
устраивать свой быт.
– Felix qui potuit rerum cognoscere
causas
[2], –
скрипучим, но довольным голосом заявил Феофил.
Должно быть, он отслеживал все мысли, которые
касались его лично.
Вскоре Таня уже спала. Сон ее был прерывистым
и беспокойным. Что-то неопределенное, но вязкое и неотступное тревожило ее. Во
сне она металась по кровати. То казалось ей, что она едет на верхней полке поезда
куда-то далеко, спит и боится свалиться. То чудилось, что одеяло не одеяло
вовсе, а ковер-самолет, который душит ее своими кистями. Уже под утро, вконец
заблудившись в своих кошмарах, Таня внезапно увидела золотистую нить, похожую
на нить Ариадны из магических мастерских на Лысой Горе. Нить пронизывала ее сон
и куда-то уводила.
Следуя за нитью, Таня во сне села на вагонной
полке и тотчас поняла, что сон завершился. Она была на своей кровати, в
Тибидохсе. В окно, лишенное Черных Штор, била луна.
* * *
Таня провела рукой по лицу и снова хотела
лечь, но внезапно увидела, что лучи луны, странным образом сплетаясь в
золотистую нить, ныряют под дверь. Это было так непривычно даже для мага,
который по определению не должен ничему удивляться, что Таня поспешно встала,
быстро оделась и последовала за нитью. Как нередко бывает при пробуждении на
рассвете, сознание у нее было очень ясное, лишенное дневных сомнений и страхов.
Иначе она, разумеется, задумалась бы, стоит ли идти неизвестно куда, следуя за
лунным светом.
Золотистая нить, висевшая в воздухе, вела по
коридору мимо пустой в этот час общей гостиной и дальше, в тишину и ночь. Таня
решила было, что нить указывает путь к Главной Лестнице, но нет. Миновав
лестницу, нить некоторое время попетляла по редко посещаемым коридорам Жилого
Этажа, где, по слухам, находились замурованные двери нескольких давным-давно
проклятых комнат, а затем Таня увидела, что нить решительно сворачивает к
старой каменной вазе и, пройдя сквозь нее, исчезает в стене.
Покрутившись рядом, Таня хотела уже вернуться,
ибо, в отличие от нити, у нее были проблемы с прохождением сквозь стены, но
внезапно ее посетила простая и очевидная мысль.
Она подошла к каменной вазе и попыталась
сдвинуть ее. Массивная ваза отнеслась к ее стараниям с любознательным интересом
мамонта, которого пытаются стащить с места и запинать два хомяка. Таня лишь
выпачкала ладони липкой пылью.
– Антиллум древнидис! Шляпа! –
недовольно уронил перстень.
Несколько секунд Таня заторможенно размышляла,
что это может означать, а затем сообразила. «Антиллум древнидис!» было
заклинание поиска секретных ходов, которое они когда-то давно проходили, но
толком она его так никогда и не использовала. Под словом же «шляпа» Феофил имел
в виду… хм… ну, будем считать, что все же головной убор.
Таня на несколько секунд задумалась, отошла на
пару шагов, подняла перстень и, начертив руну, ибо одного заклинания в данном
случае было недостаточно, произнесла:
– Антиллум древнидис !
