Глава 4
Будешь мало знать - никогда не состаришься
– Ну, ветеринарная магия как будто
позади! – бодро сообщил Баб-Ягун, когда бабуся подошла, чтобы заговорить
ему длинные десятисантиметровые царапины на руках, оставленные когтями гарпий.
– Угу, – созерцая себя в зеркало,
мрачно согласилась Таня, у которой точно такая же царапина – разве что гораздо
длиннее – тянулась от глаза к подбородку. – Повезло, что хоть не на
лбу! – буркнула она, отворачиваясь от стекла.
В магпункте кроме нее, Баб-Ягуна и Ягге
находились еще Ванька и Верка Попугаева. Последняя пребывала в глубоком
обмороке после того, как гарпия капнула на нее пометом. Ягге то и дело
подносила к Веркиному носу пузырек с нашатырем. Нашатырь почему-то не
действовал, и Попугаева продолжала живописно лежать без чувств. Тане, однако,
казалось, что даже в обмороке Верка продолжает сканировать и запоминать все,
что происходит вокруг.
– Во всем надо видеть хорошие стороны.
Одним экзаменом меньше. Теперь всего только и остались: основы белой магии,
теоретическая магия, практика сглаза, нежитеведение и история магии, –
жизнерадостно продолжал Ягун.
– Другими словами, это Сарданапал,
Поклеп, Зубодериха, Медузия и Безглазый Ужас. Причем Безглазый Ужас явно
оставлен на десерт, – сказал Ванька.
Ран, после многих из которых могли остаться
шрамы, у Ваньки было втрое больше, чем у Ягуна и у Таньки, а все потому, что,
помогая Тане поймать вырвавшуюся у нее гарпию, он случайно забыл о своей. При
этом, как оказалось, его гарпия о нем не забыла.
Таня посмотрела на Ваньку. Он – исцарапанный и
радостный, так мило и наивно улыбался ей и вообще был весь такой Ванька (ну
прям слов других не найдешь – Ванька и Ванька!), что ей захотелось обнять его и
взъерошить ему волосы. Но тотчас невольно вспомнился усмехающийся Бейбарсов,
чертящий тросточкой на пыльном полу. И хотя Глеба рядом не было, он незримо
стоял между ними. Чувство вины захлестнуло Таню как удавка. У нее перехватило
дыхание. Она повернулась и выбежала из магпункта.
Ванька бросился было следом, но остановился на
пороге и растерянно посмотрел на Ягге. Та только руками развела и, пробурчав
что-то про шестнадцать глупых лет, дернула Ягуна за рукав.
– А ну не вертись, а то ошибусь! Будет
как в прошлый раз, когда у тебя вместо того, чтобы порез затянулся, пальцы на
ногах срослись!.. Ничего молодежь нынче не понимает! Пока сами в Тартар не
скакнут, не поймут, что горячо! – сердито прикрикнула она на внука.
Не прерывая обморока, Верка Попугаева
свернулась калачиком и, нашарив подушку, набитую душистой одолень-травой,
сунула ее под голову. Попугаева все в жизни предпочитала делать с комфортом.
Даже находиться в бессознательном состоянии.
* * *
– Никому не хочу навязывать своего
мнения, но, поскольку экзамен принимаю все-таки я у вас, а не вы у меня, вам
придется сделать то, о чем я вас попрошу, – сияя добродушнейшей из всех
существующих улыбок, поведал академик Сарданапал. – Каждому я вручу листок
с темным заклинанием, которое нужно превратить в светлое. Соответственно
ученикам темного отделения будут розданы светлые заклинания, которые они должны
превратить в темные.
– А если у нас не получится? –
крикнул с места Семь-Пень-Дыр.
Сарданапал вздохнул.
– Заклинания мне помогали записывать
Медузия и Великая Зуби, и сдается мне, подобрали… м-м-м… весьма своенравные.
Так что мое пожелание, чтобы у вас получилось, иначе заклинания могут обидеться.
Он покосился на Ягге, которая стояла наготове
около окна. Вид у Ягге был осуждающий. В руках она держала походную аптечку, с
которой обычно приходила на драконбольные матчи.
Сарданапал взял со стола пачку белых листов и
решительно подбросил ее над головой. От перстня академика оторвалась зеленая
искра. Подхваченные неосязаемым ветром растрепанные листы метнулись к партам и
легли на столы напротив тех, кому предназначались.
По бумаге пошли волны. Бумага выглядела такой
пористой, что, казалось, рука, которая прикоснется к ней, провалится по локоть
неведомо куда.
Зализина, по ошибке сцапавшая лист Кузи
Тузикова, сидевшего с ней за одной партой, завизжала. Лист посерел, затем
потемнел, начиная с центра. Сухой раскатистый взрыв подбросил парту на полметра
вверх и аккуратно вернул на прежнее место. Узкий столб холодного огня
взметнулся к потолку.
К закопченной Зализиной заспешила Ягге с мазью
от ожогов. Зализина выла, прерывая вой короткими взвизгами.
– Лиза, соберись и перестань терзать мои
барабанные перепонки! Ты не в оркестре!.. Предрекаю, что до конца экзамена ты
доживешь… Покажи ладони! – решительно распорядилась Ягге.
– Ах, Зуби, Меди! Ну зачем все эти
свирепости? Девочки, я же просил что-нибудь мягкое, что-нибудь доброе!
Например, берешь чужой вариант, а он превращается в укоризненный такой
тюльпанчик, который грозит тебе бутоном! – огорчился академик.
– Тюльпанчик! Нечего сказать! –
фыркнула Ягге. – Да не дергайте вы руками, барышня! У вас далеко еще не
предсмертные конвульсии! Но у вас они обязательно будут, если вы еще раз
попадете мне по носу!
– Ах, мамочка моя бабуся! Как она ее
отшила! Теперь ты понимаешь, в кого я такой уродился! – восхищенно шепнул
Тане Баб-Ягун.
Сарданапал откашлялся, молодецки провел рукой
по усам и продолжал:
– Тузиков, кгхм… возьмешь другой лист!
Остальные: коснитесь своими перстнями правого нижнего угла бумаги! Советую
ничего больше не путать.
Едва магические перстни коснулись листов, на
бумаге медленно, точно всплывая из глубины, проявились руны магических заклинаний.
Таня с недоумением смотрела на доставшуюся ей
руну, которую ей предстояло превратить в ее противоположность. Ей казалось, она
видит ее впервые. Больше всего руна походила на пару дерущихся богомолов.
Значение руны Таня представляла себе очень приблизительно. Кажется, нечто
связанное с временной передачей прав. Именно на это указывал характерный
росчерк в нижней части руны, общий для всех рун этого класса. Поломав голову
еще некоторое время, она наконец вспомнила, что это была так называемая залоговая
руна. Темные маги использовали ее, когда передавали свой эйдос в залог стражам
мрака, получая взамен необходимое умение или артефакт.
