– Нет. Лопухоиды ничего о ней не знают.
Она появляется на небе раз в четыреста двенадцать лет и всего на одну ночь –
эту самую. В остальное время ее затмевает свет тех звезд, что находятся ближе к
нам.
– Бедная! – сказала Таня, жалея свою
звезду.
– Эта звезда – как ты. Ты тоже бываешь
видна очень редко. Чаще тебя затеняют более броские, более громкие, более
уверенные… Но они не ты. Они гораздо скучнее и бледнее тебя. Просто они
находятся гораздо ближе к тем, кто смотрит… И опять же, поддельный и ограненный
бриллиант всегда ярче настоящего, но неограненного. Но наступает момент, другие
звезды расступаются, и появляется она, блестящая и яркая звезда Татьяны
Гроттер!
Таня ощутила, как у нее перехватывает дыхание.
Никто никогда не понимал ее так, как этот некромаг. Ни восторженно-практический
Пуппер, в глазах которого так и стояли нолики чековой книжки и который даже на
стул садился будто назло своей тете, ни Ванька, требовавший, чтобы она ходила в
пыльном свитере и джинсах. Бейбарсов же, лишь недавно появившийся в Тибидохсе,
понимал ее так, словно читал по книге.
– Значит, ты меня любишь? И когда же ты
меня полюбил? Когда прилетел в Тибидохс и бросил к моим ногам ту черную
розу? – спросила Таня, не выдерживая искушения узнать.
Бейбарсов покачал головой.
– Нет, не тогда. Гораздо раньше. Я люблю
тебя почти три года. А еще точнее – тысячу семь дней. С такой же легкостью я
могу перевести эти дни в часы или в секунды! – сказал он, даже не
задумываясь.
– Странная у тебя арифметика. Тогда тебя
не было еще в Тибидохсе, – сказала Таня.
– Иногда, чтобы любить, не следует быть
близко. Иногда лучше быть далеко, – таинственно ответил Бейбарсов.
– Но ты не видел меня!
– Ты уверена? Если ты не видела меня, это
еще не означает, что я не видел тебя, – усмехнулся Бейбарсов.
Таня уловила в его словах странную
уверенность. Нет, это был не блеф. За словами Глеба определенно что-то стояло.
Почувствовав, что у Тани закружилась голова и
момент наступил выгодный, Глеб шагнул к ней и протянул бокал с кровью вепря.
– Пей, и мы будем вместе всегда! Кровь
вепря скрепит то, что должна!.. – приказал он.
Не задумываясь, слушая лишь биение своего
сердца, Таня послушно поднесла бокал к губам и… внезапно вскрикнула. Перстень
Феофила Гроттера отрезвляюще обжег ей палец. Таня разжала руку. Кровь вепря
забрызгала Тане ноги.
– Asinus gloriosus! Asinus manebis in
saecula saeculorum!
[6] – с
досадой проворчал Феофил Гроттер. Деду определенно не нравилось, как нагло и
уверенно этот некромаг охотился за его внучкой.
– И конечно, звезду Тани Гроттер может
увидеть только Глеб Бейбарсов! Остальные слишком близоруки, не так ли? –
поинтересовалась Таня.
Бейбарсов посмотрел на осколки бокала и поднял
глаза на Таню. При лунном свете его глаза казались бархатными и
обволакивающими, как у кота. В каждом зрачке плескалась красная тревожащая
искра.
– Мне неинтересны остальные. Есть лишь ты
и я! Весь остальной мир только мешает и разлучает нас. И поэтому с этой самой
минуты остального мира не существует! Я запрещаю ему вторгаться в наши
дела! – сказал он.
Бейбарсов вскинул голову к звездам и поднял
руку ладонью вверх.
– Сила пустоты! Сила мрака! Сила смерти,
повинуйтесь мне! Никто не уйдет с крыши! – крикнул он и резко сжал ладонь.
Тяжелый люк, ведущий на крышу, захлопнулся.
Поперек люка легли приваренные железные полосы.
– Теперь нам не будут мешать, –
удовлетворенно сказал Глеб.
Таня попятилась.
– Зачем ты это сделал? – с тревогой
спросила она.
Теперь она уже почти боялась Бейбарсова.
Призывая силы мрака, этот юноша-некромаг играл в опасные игры.
– Не бойся! Я не сделаю тебе ничего
плохого. Одна твоя слеза дороже всей моей жизни. Я выпью кровь вепря
один! – улыбаясь, произнес Бейбарсов.
– Пей на здоровье. Многие лопухоиды тоже
пьют одни и не делают из этого трагедии, – сказала Таня.
– Это другое. Тот, кто выпьет кровь вепря
в одиночестве, умрет от неразделенной любви. Это будет долгая и мучительная
смерть. Именно поэтому я не буду ждать ее. Я выпью кровь вепря и прыгну вниз, в
пустоту, с твоим именем на устах. Если сильно оттолкнуться, пролетишь мимо
крыши и помчишься вниз, вниз, к свободе. И пусть камни узнают мою любовь! Я
погасну, как та черная свеча, которая только притворялась светлой!..
Прежде чем Таня успела усомниться в его
словах, Бейбарсов зажал бутылку под мышкой, забрался на вершину декоративного
шпиля и там, на шаре, встал во весь рост, с трудом сохраняя равновесие. Его
смуглое лицо было обращено к луне.
– Сейчас скакнет! Сходим потом во двор?
Мне интересно будет посмотреть на камни! Люблю цирковые представления! –
пропыхтел Феофил Гроттер.
– Замолчи, дед! Не надо! – шепнула
Таня, не понимая странной жестокости кольца. В конце концов ее дед порой
злоупотреблял черной магией и не мог служить образцом благонравия.
– Глупая девчонка! Неужели ты не знаешь,
что некрома… – начал перстень, но внезапно осекся и замолчал. Он потерял
слишком много сил и истратил всю свою энергию.
Тане было совсем не смешно. Она не исключала,
что Бейбарсов прыгнет просто из упрямства, чтобы доказать ей свою любовь. И что
ей потом, всю жизнь просыпаться в поту, вспоминая, как его темная фигура летела
вниз, шепча «Таня»?
А могли бы Пуппер и Ванька прыгнуть ради нее с
крыши? Пуппер точно бы не прыгнул без подстраховочного заклинания, разве что его
держали бы за подтяжки тетя Настурция и Джейн Петушкофф, а вот Ванька… Ванька…
Здесь Таня невольно задумалась.
Продолжая балансировать, далеко откинув левую
руку, Бейбарсов ободряюще улыбнулся Тане. Затем поднес бутылку к губам.
– Я люблю тебя, Таня! Согласишься ли ты
выпить кровь вепря со мной? Нет?! Прощай! Падая, я буду думать о тебе… Чего
стоит жизнь, когда не можешь получить то, что желаешь?
– Ну и прыгай, Чума-дель-Торт с тобой!
Нет, стой!.. – внезапно крикнула Таня.
Бейбарсов вопросительно посмотрел на нее:
– Так «да»?
– Да!
– Ты действительно хочешь этого? Что ж,
поднимайся ко мне! Мы выпьем кровь вепря на Башне Тибидохса, над всем Буяном!
Весь мир будет у наших ног! Поднимайся!
