Таня посмотрела на шашлык, подумала, что есть
не будет и что ей кусок в горло не полезет, но потом все же укусила и незаметно
для себя съела весь.
Уже рассветало, когда Таня заметила, что в
Зале Двух Стихий что-то происходит. Танцующие пары останавливались, маги
перешептывались. А затем к Тане почти одновременно подбежали Гробыня и Лиза
Зализина. Где-то за их спинами горообразно маячила масштабная фигура Гуни
Гломова и мелькали усы академика, который деловито шел куда-то в сопровождении
Медузии.
– Это она! Она виновата! Держите меня
сорок человек, или я задушу ее! – театрально закричала Лиза Зализина,
бросаясь на Таню.
Поймав взгляд Гробыни, Гломов неохотно
подхватил Зализину и перекинул ее через плечо, как мешок с картошкой.
– Зачем же сорок? И одного хватит! –
пробасил он.
– Гроттерша, что ты тут сидишь, как
бедная родственница? Ничего не знаешь? – крикнула Склепова.
– А что я должна знать?
– Вообрази, на драконбольном поле Ванька
дерется с Катайтележкиным!
– Как дерется? – не поняла Таня.
– Дуэль у них! Сдается мне, Пинайежиков
Ваньку все-таки сделает. Он Гуню моего едва в гроб не вколотил, а тот малость
погабаритнее Валялкина…
Слова Гробыни доходили до ее сознания
медленно.
– Зачем же Глеб напал на Ваньку? –
спросила она все еще отрешенно.
– Проснись, подруга! Торчимурашкин на
Ваньку? Да это Ванька твой на него набросился! Подошел и врезал. Ну а что было
дальше – в некрологе напишут! – удивилась Гробыня.
– Гы! И когда они только
ухитрились? – пробасил Гломов.
В его голосе явно читалось сожаление, что
врезал
не он. Тогда и дуэли, вероятнее всего, не было
бы.
– Тогда и ухитрились. Говорят, ночью
Ванька на Садись-на-Ежикова набросился с кулаками, а тот вызвал его на рассвете
на бой! А сейчас поручик Ржевский видел, как они шли к драконбольному
полю…
– Но почему на рассвете?
– Потому что ночью силы уж больно
неравны! Глеб же некромаг! Он его ночью одним дыханием испепелит, если захочет!
Хорошо хоть он это сразу не сделал! – пояснила Склепова.
Внезапно Таня застыла и с силой укусила себя
за руку.
– Дура я, дура безмозглая! Как же я сразу
не сообразила?
– Ну и к чему вся эта самокритика,
переходящая в самоедство? – с интересом спросила Гробыня.
– Идиотка я! Значит, на крыше Башни
Привидений был он, Ванька! Он вышиб люк!
– О, ты еще и на крыше успела побывать?
Интересная ночка! Рабочая экскурсия с вышибанием школьных люков и крушением
мебели? Ни дня без строчки, ни часа без интрижки? Ты меня радуешь,
крошка! – умилилась Гробыня.
Но у Тани не было времени разделить ее
умиление. Она уже бежала, бежала так, что встречный ветер осушал ее слезы. За
ней, крича «Постой!», неслась Гробыня, а последним переваливался грузный
Гломов. Зализина, которую он по забывчивости так и не снял с плеча, мычала и
колотила его кулаками по спине.
Когда они наконец оказались у драконбольного
поля, там, у судейских трибун, уже собралась толпа. Маги образовывали полукруг,
скрывая своими спинами то, что происходило на поле.
– Fama crescit eundo
[7], – прокомментировал
перстень.
В толпе сновал Семь-Пень-Дыр и, размахивая
рукой, в которой была зажата стопка бумажек, орал:
– Принимаются ставки! Бейбарсов против
Ваньки! Пять к одному?! Нет? Шесть к одному!.. Эй, почему на Валялкина никто не
ставит? Я не могу принимать на одного бойца! Семь к одному!
– Пустите меня, пустите! – крикнула
Таня.
– Не пускайте ее! Уберите ее! Она мне
тотализатор сорвет!.. – запротестовал было Семь-Пень-Дыр, но вовремя
взглянул на Таню и вырубил звук.
Запыхавшийся Гломов бесцеремонно растолкал
толпу и помог Тане пробиться вперед. Он был уже без Зализиной. По дороге Лизка
совсем его достала, и Гуне пришлось усадить ее в фонтан немного охладиться. Еще
древние читали, что холодная вода прекрасно помогает справиться с эмоциями.
Простодушный Глом, впрочем, додумался до этого чисто интуитивно.
Таня увидела Бейбарсова и Ваньку. Их разделяло
метров десять. Они смотрели друг на друга и, казалось, не замечали ничего
вокруг. Таня рванулась было к ним, но упругая сила отбросила ее.
– Бесполезно. Ты не первая, кто пытался
их разнять. Они задействовали магию защитного купола. Причем усилили ее
надежным черномагическим заклинанием! – пояснил кто-то, помогая ей
подняться.
Обернувшись, Таня увидела Генку Бульонова.
– Так вот почему они решили драться на
драконбольном поле! Потому что оно уже защищено! – воскликнула она.
– Да. Но это новое заклинание вдвое
сильнее того, что используется на матчах. Пробить его невозможно. Шурасик
говорит, защита прозрачна только с нашей стороны. То есть мы можем их видеть и
слышать, а они нас не видят и не слышат. Должно быть, они опасались, что их
станут разнимать, и подстраховались, чтобы им не помешали. Теперь вот они даже
не знают о нашем присутствии, – добавил Бульонов.
– А если забежать с другой стороны поля?
– Дорогая, защита – она или есть везде
или ее нет нигде. Мы бессильны. Этот купол не пробить даже Гоярыну. Все, что мы
можем, – это смотреть или не смотреть! – образумил ее подошедший
Шурасик.
Не поверив ему, Таня метнула в магический
купол несколько искр, отскочивших от него шипящими бесполезными головешками,
закричала и снова ринулась вперед, и снова была отброшена невидимой преградой.
На этот раз еще бесцеремоннее. Она кинулась бы и в третий раз, не схвати ее
Склепова в охапку со словами:
– Спокойно, Танюха! Возьми себя в руки!
Сходить с ума следует постепенно и в свое удовольствие!..
– Что? Отпусти!
– Я говорю: крыша должна съезжать
медленно и на колесиках. Гуня, помоги мне! Она мне ноготь сломала! Я одна не
удержу эту психованную!
Почти сразу Таня забилась в медвежьих лапах у
Гломова и перестала вырываться, поняв, что это бесполезно.
* * *
