– А-а-а, класс! Рад за них! –
протянул Гуня. – Жертв еще нет?
– Нет. Но не исключено, что вот-вот
появятся… Пуппер уже кипит от злости! Ого, а Женька-то, которая Петушкова,
заинтересовалась нашим Кусайбукашкиным! – внезапно сказала Гробыня.
– Откуда ты знаешь, что заинтересовалась?
– Она посмотрела на него небрежно, зато
три раза подряд. И каждый следующий взгляд был чуть продолжительнее
предыдущего. Обычно, если человек тебе неинтересен, бывает наоборот. К слову
сказать, Гунечка, на тебя она не посмотрела ни разу.
– Ну и чё из того? Чё на меня
смотреть-то? Меня бояться надо! – хладнокровно прогудел Гломов и чемоданом
так толкнул под колено подвернувшегося ему магфордского журналиста, что тот
пропахал носом песочек и тотчас, даже не вставая, носом кинулся отщелкивать на
ноутбуке всякие гадости про русских. Впрочем, он написал бы их и без помощи
Гломова, ибо специализировался исключительно на скандальной хронике.
Какой-то незнакомый, очень длинный и тощий
магфордец, лет семнадцати-восемнадцати на вид, открыв рот, в упор уставился на
Риту Шито-Крыто. Раздражительной Ритке он показался слишком назойливым.
– Гробыня, а глупость заразна? –
громко спросила она.
– Еще как! – сказала Склепова.
– Молодой человек, вы слышали? Не дышите
на меня!
Тем временем Бейбарсов заметил в руках у Тани
корзину цветов Пуппера. Его брови чуть дрогнули.
– Таня, тебе помочь? Дай ее мне!
Едва Бейбарсов взял корзину, как с розами
стало что-то происходить. Черный тлен пробежал по листьям. Затем наступила
очередь лепестков. Они сморщились и опали.
– Прошу прощения! Но букетик-то малость
того… Перестояли цветочки! Не унывай, я подарю тебе другой. Он будет скромен и
прекрасен, без всего этого пафоса!.. А ленточка была совсем уж ни к чему, не
похоронный же венок… – сказал Бейбарсов.
Он отбросил корзину и брезгливо отряхнул
ладонь.
Брови у Пуппера поползли на лоб.
– Ты вандаль! Ты соображать, что
сделаль? – крикнул он, бросаясь на Бейбарсова.
За ним со сглаздаматами наперевес заспешили
Прун и Гореанна. Но тут пустая корзина вспыхнула так ярко и так внезапно, что
Пуппер от неожиданности отпрянул. Черный столб дыма окутал Глеба, когда же он
рассеялся, обнаружилось, что Бейбарсов исчез.
Прун и Гореанна перестали целиться в пустоту и
переглянулись.
– Он у вас в-всегда такой? –
озадаченно спросил Пуппер.
– Нет. Но со вчерашнего вечера он немного
нервный, – сказала Таня, вспоминая крышу Башни Привидений.
Подошедший Баб-Ягун потянул Таню за руку.
– Один ноль в пользу некромагии! Пойдем,
Танька! Привет, Гурий! За ужином увидимся! – сказал он.
Пуппер невесело кивнул. Должно быть, он
представлял себе встречу иначе. Корабль мечты утонул, столкнувшись с айсбергом
реальности. Таня пошла за Ягуном, волоча громоздкий контрабас.
Борода Сарданапала, не успевшая оттаять,
торчала острой ледяной сосулькой, и веселые усы, развлекаясь, колотили по ней
своими кончиками, играя как на ксилофоне. Он оживленно обсуждал что-то с
деканом Магфорда, который, увлекаясь, то и дело переходил с древнегреческого на
старофранцузский, а со старофранцузского на средневековый английский.
Сарданапал, забавляясь, стал было отвечать ему
на языках коренных народов Русского Севера, но, поймав укоризненный взгляд
Медузии, послушно перешел на английский.
Чуть поодаль, шагах в пяти от академика,
стояла носатая дама, издали незаметно наблюдавшая за Пуппером. Вокруг дамы,
точно очерченное циркулем, было пустое пространство. Никто не решался подходить
к ней.
Дама поигрывала зонтиком, рукоять которого
заканчивалась серебряным черепом с алмазными глазами. Желая что-то сказать на
ухо декану, она подцепила его зонтиком за шею и пригнула к себе.
– Тетя Настурция! – пробормотал
узнавший ее Ванька.
Убедившись, что Гоярыну ничто не грозит, он
оставил его в ангаре, велев не впускать внутрь никого постороннего – впрочем,
мало кто бы сунулся! – и пошел разыскивать Таню.
– Тетя Настурция? Какая женщина! Это
правда, что она вдова? – заинтересовался Жора Жикин, приближаясь к Ваньке
Валялкину.
– Чистейшая правда, – подтвердил
Ванька.
– И она свободна?
– Свободна. Но каждый новый муж живет у
нее только три дня. Потом вешается на брючном ремне или глотает яд. Сугубо
добровольный, исключительно логичный финал семейного счастья. Здесь в Магфорде
есть особая усыпальница. Так тебя представить? – встрял вездесущий
Баб-Ягун.
– Нет! Юн я еще для таких
экспериментов! – сказал Жикин, пятясь с вежливой улыбкой.
* * *
Вскоре вежливые, то и дело кланяющиеся эльфы
развели учеников Тибидохса по комнатам, где им предстояло прожить две недели.
Основную массу поселили в главном общежитском корпусе в двух пятнадцатиместных
просторных помещениях.
Таня, Бейбарсов и Баб-Ягун, как легионеры
сборной Магфорда, должны были жить отдельно. Им отвели старинный двухэтажный
дом у драконбольного поля, недалеко от ангаров.
Ванька шагал рядом с Таней с ее контрабасом в
руках. Бейбарсов пошел впереди, рядом с эльфом-проводником, демонстративно не
желая делить Таню с Ягуном и Ванькой. Правда, перед этим он обернулся и так
двусмысленно прокрутил в пальцах свою тросточку, что даже самому мужественному
человеку стало бы не по себе.
– Слушай, а почему у них все эльфы в
рабских ошейниках? – спросил Ванька по дороге у Ягуна.
– Тшш! Ты же в стране победившей
магократии! Здесь и у пяток есть уши. Где ты видишь ошейник? Называй его просто
ожерельем.
– Но все-таки?
– Для них это вопрос менталитета. Они
основывают всякие общества, проводят совещания. Вообрази: бац – и рабство
отменили! Целая куча защитников обездоленных сразу останется без работы. Некому
будет выкрадывать носки, совершать благородные поступки и всякое прочее в том
же духе. Поэтому просто не выступай по этому поводу и все. Иначе тебя не
поймут.
Вскоре впереди, в тенистой зелени, показалась
крыша дома. В этот момент Таня охнула. В ногу ей вонзилась колючка. Эльф
перепугался и стукнулся лбом о дерево.
– Дюдя плохой! Очень плохой, отвратительный!
Он мог повести господ по тропинке, а повел через колючие кусты! Дюдя сам себя
накажет! – заныл он.
